— Мне понравился ваш спектакль «Феерия бурлеска» в театре Гаррика, — сказала Никки. — А где вы собираетесь ставить свое новое шоу?

— Здесь, — махнула Таппенс своей тонкой ажурной перчаткой.

Мы с Никки тупо проследили за ее пальцем.

— В «Палладиуме»? — переспросила Никки.

— Да нет же! Здесь! — округлив глаза, повторила Таппенс. И мы поняли, что она тычет пальцем в здание через дорогу, погруженное в темноту и затянутое брезентом.

— Но это же Старая Библиотека. Она уже несколько лет как закрыта, — сказала я.

— Фирма Джейми недавно арендовала ее для бурлескных представлений. Я — его первое шоу, — заявила Таппенс, положив руку Джейми на грудь.

В этот миг у тротуара зарычало подкатившее такси. Джейми открыл его дверцу, и Таппенс, бросив нам через изящное плечико «До свидания», скользнула в салон автомобиля. Джейми закрыл за ней дверцу.

— Вот так так! Значит, ты открываешь театр напротив? — воскликнула я.

— Ну да. Вполне себе подходящее местечко… на время, пока мы не найдем себе крышу получше, — пояснил Джейми.

— Я знаю, что такое временная сцена, — скривилась я.

— А как вы назовете свое детище? — полюбопытствовала Никки.

— «Большой О», — ухмыльнулся Джейми.

Мой рот закрылся только после того, как он уселся машину и такси, поморгав нам на прощание своими задними фарами, уехало прочь от нас в дождь.

— Большой О… — повторила Никки. И повернулась ко мне: — Нат, у меня к тебе миллион вопросов…

Но ее отвлек какой-то журналист из «Гардиан», выглянувший из театра, чтобы сверить факты для очередной своей статьи.

— Нат, стой там, где стоишь! Я сейчас вернусь с чем-нибудь горячительным… — бросила мне Никки и шмыгнула в здание.

А я поглядела на Старую Библиотеку через дорогу — мрачно кутавшуюся в выцветший брезент. И, не подумав о льющем дожде, побрела домой по темной улице.

Одинокая форель

Пока я добиралась до дома, дождь лил не переставая. Почти весь Сохо спрятался под тентами магазинов и ресторанов, рассеянных по всей улице. На тротуарах остались только пьяницы да заядлые курильщики. Я была готова расплакаться, но мне совсем не хотелось, чтобы меня кто-нибудь увидел в таком состоянии. Поэтому я всю дорогу шла, низко понурив голову. Обильные потоки дождевой воды неслись с урчанием по водостокам, забрызгивая мои туфли, ноги и подол юбки. В своей оранжевой блузке я ощущала себя насквозь промокшей стюардессой. Хотя вернее было бы меня уподобить одинокой форели, плывшей против течения.

Дойдя до дома, я порылась в сумке в поисках карточки-пропуска и приложила ее к скану на калитке. Калитка с жужжанием и щелканьем открылась, и я поспешила через сад к своей входной двери. Ветер брызнул мне дождем в лицо, но я даже не поморщилась. Отыскав ключ, я вставила его в замок и вошла внутрь.

Температура понизилась, и в квартире было холодно. Дрожа всем телом, я зажгла свет, подошла к крошечной сушилке и включила центральное отопление. С щелчками, лязгом и кряканьем обогреватель заработал. Давно бездельничавший котел фыркнул пылью и наполнил прихожую сухим затхлым запахом. Я бросила сумку на пол, наклонилась, чтобы снять туфли, и взвизгнула, заметив, что в водном потоке на улице подцепила… использованный презерватив. Молочно-белый, он плутовски забился мне в туфлю и пристроился прямо под сводом стопы. Я подскочила и сбросила туфлю. Презерватив выпал из нее и, изогнувшись, улегся на щетину коврика.