По лицу официанта пробежала тень.

— Боюсь, это невозможно, — произнес он.

Анна посмотрела на его напряженное лицо и засмеялась.

— Вижу, ваш босс держит вас в ежовых рукавицах. Хотите, я сама попрошу у него разрешения?

— Не думаю, что это хорошая идея, — нахмурившись, проговорил официант.

Но Анна уже поднималась из-за стола. Он открыл рот, чтобы что-то добавить, но не успел — Анна быстрым шагом подошла к барной стойке. Остановившись возле мужчины с трубкой, она громко его окликнула:

— Простите, что отрываю вас от беседы.

Хозяин отеля обернулся. Лощеное, породистое, слегка надменное лицо. Окинув Анну быстрым, проницательным взглядом, он вынул изо рта трубку и вежливо произнес:

— Да?..

Голос низкий и сочный, что-то среднее между баритоном и басом. Анна лучезарно ему улыбнулась.

— Меня зовут Анна Умнова. Я приехала полчаса назад.

Грач чуть прищурился.

— Я знаю, кто вы. Спасибо, что выбрали для отдыха наш отель.

И он снова повернулся к бармену. Анна опешила. Она ожидала чего угодно, но не такого изящного и вежливого «отлупа».

— Рувим Иосифович!

Хозяин отеля опять повернулся к Анне. От тяжелого, прямого взгляда пронзительных черных глаз Грача Анне стало слегка не по себе.

— Рувим Иосифович, я хотела поблагодарить вас за шампанское…

— Не стоит благодарности.

— Но дело в том, что я не пью шампанское.

— Вот как? — спокойно проговорил Грач и слегка прищурился. — Что же вы пьете?

— В данный момент ничего. Я бы хотела, чтобы эту бутылку передали персоналу. Надеюсь, вы не против?

Грач пожал плечами:

— Это ваша бутылка. Поступайте с ней как хотите. Приятного вам отдыха.

Грач сказал что-то бармену, затем зажал трубку зубами, повернулся и неторопливо зашагал к дверям отеля. Анна сердито посмотрела ему вслед. Она почему-то чувствовала себя обиженной.

Но, в сущности, какие претензии? Грач был вежлив и даже учтив. А то, что от всей этой учтивости обдавало холодком, так это правильно. Не будет же он общаться с незнакомой девушкой, как с родной сестрой.

К тому же еще неизвестно, как он обращается с сестрой. Может, кормит гусеницами и рисует у нее на лбу улыбающиеся мордочки.

Анна улыбнулась своим мыслям и вернулась к столику. Она вдруг подумала о бокале белого «Мартини» со льдом и оливкой, но тут же осадила себя. Нет-нет, нельзя. Никакой выпивки. Нужно продержаться хотя бы первый день, а там будет видно. Только кофе и сигареты.

4

Белая «Ауди-А6» плавно скользила по горной дороге. На заднем сиденье, отделенном от водителя стеклянной перегородкой, расположилась, откинув на спинку голову со стильно уложенными волосами, Татьяна Михайловна Быстрова. Повернувшись к дочери, она властно проговорила:

— Будь так добра, достань из бара бутылочку джина. Пожилая женщина хочет выпить.

— Да, мама, — сказала дочь Быстровой, пятнадцатилетняя рыжеволосая Настя.

— «Да, мама», — с усмешкой передразнила Татьяна Михайловна. — Ты должна была сказать: «Что ты, мама, ты вовсе не пожилая!»

Настя молча подала матери джин. Отхлебнув, Татьяна Михайловна вздохнула.

— Ох, милая, если бы ты только знала, как мне надоел этот предвыборный балаган. Фальшивые улыбки, коровники, школы, вонючие цеха и отвратительные угольные шахты… Наконец-то я могу побыть сама собой.

Татьяна Михайловна вновь приложилась к бутылочке.

— Я хочу вернуться домой, — сказала вдруг Настя.

Татьяна Михайловна покачала головой:

— Нет.

— Но мне не нравится море.