И похоже, момент, которого он так долго ждал, наступил. Рэнсом ощущал это всем своим существом. Скоро, очень скоро все, что он знал и о чем подозревал, неизбежно приведет к одному: империя Чиба Кэллоуэя рухнет.

Конец мог получиться довольно кровавым; больше того, он мог наступить независимо от вмешательства самого Рэнсома, однако это не могло помешать детективу насладиться финалом.

И заодно – приписать себе все заслуги.

В вестибюле Чиб на пару минут задержался, но вслед за ним в галерею вошла только пожилая супружеская пара – австралийцы, судя по акценту и обветренной, сожженной солнцем коже. Все это время Кэллоуэй делал вид, будто тщательно изучает план выставки. Потом он слегка улыбнулся, словно был крайне доволен тем, как организована экспозиция, и, глубоко вдохнув воздух, прошел в зал.

В галерее было тихо. В просторных залах с высокими потолками отчетливо раздавались шепот, тихое шарканье ног по паркету и сдержанное покашливание немногочисленных посетителей. Вскоре Чиб нагнал экскурсию – уже знакомые ему австралийцы и несколько иностранного вида студентов переходили вслед за гидом от одной картины к другой. В том, что вся группа – иностранцы, Чиб не сомневался: их лица казались слишком загорелыми, да и одеты они были чересчур модно. Впрочем, вид у большинства был скучающий, и на развешанные по стенам полотна экскурсанты, поглядывали без особого интереса.

Охранников в залах почти не было. Слегка приподняв голову, Чиб бросил взгляд туда, где должны были находиться видеокамеры охранной системы, и действительно обнаружил их там, где рассчитывал. Никаких проводов, идущих к картинам, он не заметил, следовательно, тревожная сигнализация отсутствовала. Правда, Чибу показалось, что рамы некоторых (далеко не всех) картин привинчены к стенам мощными шурупами, однако это мало что меняло. Достаточно было вооружиться ножом или опасной бритвой, чтобы без проблем взять все, что нужно, к тому же картину без рамы было гораздо удобнее грузить в машину. Десяток смотрителей‑пенсионеров в траченной молью форменной одежде тоже не представляли серьезной проблемы.

В одном из залов Чиб присел на обитый пестрой материей диванчик на гнутых ножках и сразу почувствовал, как сердце начало биться ровнее. Чтобы не привлекать к себе внимания, он сделал вид, будто залюбовался висящей на противоположной стене картиной – пейзажем с изображением гор, храмов, солнечных лучей. На переднем плане Чиб разглядел какие‑то фигуры в развевающихся белых одеждах. Что все это может означать, он не имел ни малейшего представления, однако когда один из студентов – смуглый парень, похожий на испанца или португальца, – ненадолго загородил от него картину, Чиб послал ему мрачный взгляд. «Эй, парень, это моя картина, мой город и моя страна!..» – хотелось ему сказать, но студент уже рассматривал пояснительную табличку справа от картины и ничего не заметил.

Потом в зал вошел еще один человек. Это был мужчина немного старше студента и одетый куда лучше или, во всяком случае, дороже. Его черное шерстяное пальто было длиной почти до лодыжек, а на мысках дорогих, до блеска начищенных ботинок не видно было ни царапин, ни грязи. В руках мужчина держал сложенную газету и выглядел так, словно зашел в галерею просто для того, чтобы убить время, но Чибу вдруг показалось, что он уже где‑то видел это лицо. От страха у него даже засосало под ложечкой – на мгновение Чиб решил, что это и есть «хвост», человек, который за ним следит, однако на бандита пришелец похож не был. Как, впрочем, и на легавого.

Где же он мог его видеть?..

Бросив на картину беглый взгляд, мужчина не задерживаясь пошел дальше. Он был уже почти у выхода, когда Чиб вспомнил…

Быстро поднявшись с дивана, он двинулся следом.