Уэсти немного поразмыслил над услышанным, потом спросил, насколько близко Элис была знакома с этим поэтом.

Слово за слово, дело кончилось очередной ссорой.

Резкий звонок в дверь заставил Уэсти вздрогнуть. Оказывается, он почти заснул, глядя в окно на проносящиеся по улице машины. Неплохо было бы лечь в постель, но вечером Элис непременно спросит, что он сделал за день…

Снова задребезжал звонок, и Уэсти задумался, кто бы это мог быть. Разве он кому‑то должен?.. Или это родители Элис решили поговорить с ним втайне от дочери и, быть может, подкинуть ему деньжат, чтобы он как можно скорее исчез? А может, это потрясающий жестяной кружкой сборщик пожертвований или волонтер из статистического бюро, желающий задать ему несколько вопросов о его политических пристрастиях? Кто бы это ни был, Уэсти вовсе не желал, чтобы его постоянно отвлекали от дела. В конце концов, ему нужно работать – накладывать последние мазки… или шнырять по помойкам или лавкам старьевщиков в поисках недорогих позолоченных рам, чтобы вставить в них своих Стаббсов, Констеблей и Ребернов.

Он все же открыл дверь и увидел на пороге человека, от мнения которого зависело многое, если не все. Это было вовсе не привидение, а сам профессор Гиссинг, который к тому же вежливо извинился за поздний визит:

– …Я искал вас сначала в мастерских, потом у вашего выставочного стенда, но…

– Я предпочитаю работать ночью, поэтому большую часть своих картин я держу здесь, – объяснил Уэсти.

– Бледное лицо и красные глаза – это ведь следствие ночных бдений, я угадал? – Профессор улыбнулся. – Вы не возражаете, мистер Уэстуотер, если мы зайдем? Не волнуйтесь, мы не отнимем у вас много времени.

Гиссинг сказал «мы», потому что был не один. С ним было еще двое – профессор представил их просто как своих друзей, не называя имен. Их лица были Уэсти незнакомы. Торговцы картинами или коллекционеры пришли прицениться к его работам еще до начала дипломной выставки? Это было маловероятно, но Уэсти все же провел всю компанию в гостиную‑студию. Здесь Гиссинг взял бразды правления в свои руки и жестом предложил всем садиться. Один из гостей попытался снять покрывающую софу простыню, но Уэсти поспешил его остановить.

– Я бы на вашем месте этого не делал, – быстро сказал он. – Я нашел этот диван на помо… на свалке. Там, на обивке, есть несколько любопытных пятен…

– Несомненно, от пива… – определил гость, потянув носом.

– И любопытных запахов, конечно…

Профессор тоже принюхался:

– Я чувствую не только пиво. Похоже, здесь пахнет старой доброй канабис сатива. Не так ли, мистер Уэстуотер?

– Виновен, ваша честь, – отозвался Уэсти. – Хороший косяк стимулирует работу творческих центров мозга.

Все трое гостей поочередно кивнули, и в гостиной воцарилась тишина. Уэсти первым нарушил молчание. Слегка откашлявшись, он сказал:

– Я бы предложил вам чаю, но у нас, к сожалению, кончилось молоко.

Гиссинг отмахнулся от его предложения. Потирая руки, он бросил быстрый взгляд на одного из своих друзей – хорошо одетого, сравнительно молодого мужчину. Уэсти дал бы ему лет тридцать пять, возможно – чуть больше.

– Мы пришли, мистер Уэстуотер, – произнес мужчина приятным баритоном, – чтобы предложить вам заработать на новый диван и на… на все остальное.