Майк дал прикурить Аллану, потом закурил сам и глубоко затянулся. В последнее время ему удалось сократить ежедневную дозу никотина до четырех‑пяти сигарет, но совсем бросить он так и не смог. Аллан, насколько он знал, курил только вместе с кем‑нибудь – так сказать, за компанию.

Ни Кэллоуэя, ни его спутников на улице уже не было. Впрочем, они могли сидеть в любом из многочисленных баров, которых здесь хватало. Почему‑то Майку вспомнились школьные навесы для велосипедов. Там, где он учился, и в самом деле были такие навесы‑стоянки, которые, впрочем, чаще служили в качестве места, где можно было просто посидеть и поболтать с друзьями. За навесами во время перемен и обеденных перерывов собирались курильщики во главе с Чибом, который уже тогда был признанным вожаком местной шпаны. В кармане у него всегда была свежая пачка, которую он торжественно вскрывал и распродавал сигареты поштучно – по завышенной цене, естественно. Прикурить от зажигалки Чиба стоило еще несколько пенсов.

Майк в те времена еще не курил, но старался держаться поближе к курильщикам в надежде, что его рано или поздно станут считать своим, но этого так и не произошло.

– Что‑то сегодня совсем не видно туристов, – заметил Аллан, стряхивая пепел. – Я часто спрашиваю себя, что они думают об Эдинбурге, каким он им кажется. Мы‑то, здешние, живем, поэтому нам трудно взглянуть на город со стороны.

– Дело в том, Аллан, что здесь живем не только мы, но и Чиб Кэллоуэй, и ему подобные. Порой мне начинает казаться, что существуют два Эдинбурга, объединенные одной нервной системой.

Аллан погрозил ему пальцем:

– Я знаю, что навело тебя на подобные мысли. Признайся, ты ведь видел вчерашнюю программу по Четвертому каналу? Ту самую, в которой показывали сиамских близнецов?..

– Да, ухватил самый конец, – согласился Майк.

– Теперь понятно… – Аллан вздохнул. – Ты такой же, как я: слишком много думаешь и слишком много смотришь телевизор. И даже если мы с тобой доживем до маразма, нам все равно будет непонятно, почему мы не сумели сделать в жизни большего.

– Спасибо на добром слове, дружище.

– Ты понял, что я имею в виду, да? Взять хотя бы меня: если бы у меня было столько же денег, сколько у тебя, я бы катался по Карибскому морю на роскошной яхте и садился на собственном вертолете на крышу отеля в Дубае…

– Ты хочешь сказать, что я впустую трачу свою жизнь? – спросил Майк, думая о Джерри Пирсоне, о всех его мейлах с фотографиями быстроходных катеров и гидроциклов.

– Я хочу сказать, что ты не должен упускать возможности, которые дарит тебе судьба. Я имею в виду Лауру… Если ты сейчас вернешься в галерею, то почти наверняка застанешь ее там. Пригласи ее на свидание в конце‑то концов!

– Один раз я ее уже приглашал. – Майк нахмурился. – Ты сам знаешь, что из этого вышло.

– Ты слишком легко сдаешься. – Аллан покачал головой. – Даже удивительно, как ты вообще сумел чего‑то добиться в бизнесе.

– Но я ведь добился, верно?

– С этим никто не спорит, и все же…

– Что?

– У меня такое ощущение, что ты стесняешься собственного успеха.

– Я просто не люблю хвастаться своими достижениями. Выставлять свой успех напоказ. Ты это имеешь в виду?

Аллан, казалось, хотел что‑то возразить, но врожденная деликатность взяла верх, и он просто кивнул. В следующую секунду внимание обоих привлекла громкая музыка, которая доносилась из проезжавшей по улице машины. Это был черный блестящий БМВ, кажется, пятой модели. Из динамиков мощной стереосистемы неслась песня «Тин Лиззи» «Парни снова в городе»; Чиб Кэллоуэй на пассажирском сиденье увлеченно дирижировал обеими руками и во все горло подпевал группе.