|
— Была, Василий, — добавил он чуть спокойней. — А теперь это просто мертвяк. И уж былые заслуги вкуснее ее не сделают. Она худая и морщинистая. Так же и мы будем морщиться за трапезой нашей. — Ты тоже худой и морщинистый… Аид дернул головой, подошел вплотную к Селиверстову, приподнял посох и легонько постучал им Василия по плечу. — Я живой, Вася. Сказав это, старик вернулся к покойной. — Отчего она умерла? — спросил он более спокойным тоном. — Сердце остановилось от старости, — ответил Селиверстов. — Дружочек, от старости еще никто не умирал. Чем хворала? — Никаких инфекционных заболеваний. Это точно. — Ну, в прошлый раз вы мне жмура привезли с гангреной, — укоризненно покачал головой Аид. — Так ведь я тогда сразу тебя предупредил насчет гангрены. А здесь — сердце. — Ну ладно. — Старик походил вокруг тележки, глядя на усопшую. Константин поморщился, когда Аид, едва не коснувшись его плечом, прошел мимо. Пахнет он так же отвратительно, как и выглядит. — Ладно, дружочек. Десять литров соляры. Нормальной, без парафина. — Да ты осатанел? — всплеснул руками Селиверстов. — Всего десять литров?! — Целых десять литров за маленькую старушенцию, у которой кожа да кости. — Но этого мало! — Так, да? Цена не устраивает? — Старик снова приблизился к Василию и снова постучал по плечу посохом. — В таком случае уходи обратно. — Аид улыбнулся. — И похорони ее. Селиверстов какое-то время зло смотрел в глаза старику. Надо отдать должное бывшему пограничнику: не каждый осмелится выражать так неприкрыто свои презрение и ненависть самому Аиду. — Ладно, черт тебя дери. Забирай ее и тащи сюда соляру. Не сводя глаз с Василия и при этом скаля большие и острые зубы в улыбке, Аид щелкнул кривыми пальцами свободной левой рукой. Один из послушников тут же кинулся в сторону станции, которая виднелась в паре десятков метров, озаренная тусклым синеватым загробным свечением. — Вот так-то лучше, дружочек. Колеса опустевшей тележки ритмично скрипели и неприятно лязгали по рельсам. Костя не хотел думать о том, что сейчас происходит с телом Зинаиды Федоровны. Но мысли эти, как и щипавший нос запах старика в черной накидке, никак не хотели его покинуть. И тогда он просто принялся считать шпалы, стараясь отвлечься. Однако, дойдя до пятидесяти шести, он вдруг подумал, что счет приведет и к магической цифре 1560 и мысли о царстве Аида и о покойнице вообще зациклятся в его разуме. — Почему мы просто не хороним их? — тихо спросил Костя. Все понимали, что вопрос обращен к Селиверстову. Ведь он тут главный. И он — искатель. Причем не просто проходчик подземного мира, осваивающий уцелевшие части метро и подвалы города. Он искатель-наземщик. Кто может иметь самый большой авторитет? Только искатель, ходивший в дальние рейды по укутанному в ледяное одеяло ядерной зимы миру. А ведь Селиверстов им и был, пока несколько лет назад не повредил зрение. С тех пор он обречен смотреть только в вечный полумрак подземелья. — Мертвым все равно, — ответил Селиверстов. — И все знают, что их ждет пятнадцать-шестьдесят после смерти. А это принесет пользу живым. Какой будет прок, если просто закопать человека? Да и хлопотно это. Тут, в метро, каждый клочок грунта на вес воды. А выходить на поверхность и хоронить там… Долбить забетоневший от вечного мороза грунт на виду у тварелюбов… Глупый и неоправданный риск. А почему ты спрашиваешь? Уже столько лет этим занимаемся, а ты вдруг про похороны. |
