Мама позвонила Линдси. Звонок был теплым, без какого-либо давления. В это время в гримерную зашла Рут.

 Разумеется, Мэй была очень довольна предстоящим выступлением, но, к огромному удивлению Линдси, обязанности матери и ее новая жизнь требовали, чтобы она осталась в Калифорнии. Мэй обещала, что мыслями и сердцем она всецело будет с дочерью, и что она непременно посмотрит трансляцию постановки по телевидению.

 Приход Рут оказался глотком свежего воздуха. Рут великолепно чувствовала себя среди работников сцены и становилась покорной рабыней для любого, кто просил ее о помощи. Наблюдая за тем, как девушка суетится вокруг костюмов и реквизита других танцоров, Линдси думала о том, что в следующем году Рут уже будет волноваться по поводу собственных костюмов.

 Взяв молоток, Линдси села на пол и начала оббивать свою пару новеньких пуант. Она должна сделать их гибкими, прежде чем пришивать ленты. Ее костюмы висели в шкафу строго по порядку. Закулисная какофония сопровождалась стуком молотка о дерево. Ей предстояло сделать грим и прическу, затем надеть белоснежную пачку для первого акта. Линдси прошла через все подготовительные стадии под бдительным оком видеокамер. Лишь ее разминка должна была проходить в полном одиночестве, и то только потому, что Линдси на этом настояла. Здесь она будет способна настроиться на концентрацию, которую ей необходимо сохранить на протяжении следующих нескольких часов.

 Давление в ее груди нарастало, пока Линдси шла по коридору, ведущему в кулису слева от сцены. Она выйдет отсюда, после окончания первого танца лесного народа. Она слышала музыку, и уже чувствовала на себе свет прожекторов. Она знала, что Ник будет стоять в кулисе справа, ожидая своего выхода. Рут стояла рядом с ней и аккуратно касалась пальцами ее запястья, как бы молчаливо желая удачи. Суеверия никогда не покинут театр. Линдси наблюдала за танцорами — женщинами в длинных, белых, похожих на колокольчики платьях и мужчинами в жилетах и туниках.

 Двадцать тактов, затем пятнадцать, и она начала медленно и глубоко дышать. Десять тактов, потом пять. В горле пересохло. Узел в животе угрожал превратиться в настоящую тошноту. Холодный пот, покрывший ее кожу, означал страх. Она на секунду закрыла глаза, затем выбежала на сцену.

 Зал тут же взорвался аплодисментами, которые были похожи на приятную волну. Но Линдси никогда их не слышала. Для нее существовала только музыка. Движения наполнялись радостью первой сцены. Танец был коротким, но напряженным, и когда Линдси прибежала обратно за кулисы, ее лоб покрывали капельки пота. Она позволила вытереть себя и выпила скупой глоток воды, пока наблюдала за выходом Николая. Уже через секунду все зрители были у него в руках.

 — О, да, — выдохнула Линдси, затем с улыбкой повернулась к Рут. — Все пройдет идеально.

 Балет вращался вокруг главных героев, и редко когда хотя бы одного из них не было на сцене. В финале музыка замедлилась, свет стал туманно-синим. Линдси облачилась в переливающееся платье длиной до колен. Здесь Ариэль предстояло решить, сможет ли она пожертвовать бессмертием ради любви, ведь чтобы выйти замуж за принца, она должна стать смертной и отказаться от своей магии.

 Линдси танцевала одна в лунном лесу, вспоминая простоту и радость ее жизни среди деревьев и цветов. Чтобы сохранить любовь — смертную любовь — ей придется отказаться от всего, что она раньше знала. Необходимость выбора ее очень печалила. Когда она совсем отчаялась и упала на землю, чтобы заплакать, в лесу появился принц. Он опустился на колени рядом с ней и дотронулся до ее плеч, чтобы она повернулась к нему.

 Гранд па-де-де выражал всю его любовь к ней, всю его необходимость быть с ней рядом.