— Да он даже половины прохода не занимает — спокойно обойдем. А вот ты явно решил расстаться с парой лишних конечностей. Знаков, что ли, не видишь?

— Интересно-интересно, — забормотал тот, — Это каких же?

— Дорожных. Тебя почему-то понесло прямо под красный «Кирпич», хотя над левым проходом висит нормальный зеленый «Пешеходный переход».

Разумеется, нормальный для Лабиринта, потому что обычно этот знак синего цвета.

— Ага. Точно. Где, говоришь, эти знаки?

— Да вот же! Глаза разуй!

Я вытянул Швабра-дубинку и, используя ее вместо указки, ткнул в бело-красный круг с характерным прямоугольником «кирпича».

— Уверен?

Корвин ухмыльнулся, вытащил смартфон и сделал снимок указанного мной участка стены.

И сунул мне гаджет под нос.

Никакого знака там не было.

— Это выходит что, у меня глюки начались? Так вроде покормил я его нормально, пробыли мы тут всего пару минут — не должно еще, как бы…

Я с недоумением посмотрел на свою ладонь, где еще красовался заживающий разрез.

— Не должно, согласился Корвин, — Или это он специально водит тебя за нос. Вон, машиниста ты тоже якобы видео в метро.

— Он там был! Ты же сам признался, что я правильно описал этого твоего Максима!

— Моего сына, а не «этого твоего»! Поосторожнее в выражениях, Уборщик!

Он стиснул кулаки и шагнул мне навстречу, сердито сопя.

— Извини. Так куда пойдем?

— Налево. Только удвоим осторожность — вдруг эти твои глюки на самом деле предостережение от Максима?

Я вздохнул.

Значит, придется первым идти мне, выставив вперед свою Швабру и стойко принимая на себя все удары судьбы и этого жуткого места.

— Еще скажи, что ты и этого не видишь, — указал я на граффити на стене через пять поворотов.

— Ты про надпись «KISS» и страшную рожу рядом?

— Ага.

— Вижу. А еще что?

— Свастика. Только в другую сторону повернута почему-то.

— А вот я никаких крестов не вижу.

Мы снова проверили изображение при помощи фотокамеры смартфона. Угу, все верно, опять я поймал персональный глюк.

— Вот, приметно так оно выглядит…

При помощи баллончика с краской, которыми мы обычно делали «метки», я обвел контур фашистского креста на стене.

— Забавно, — ухмыльнулся Корвин, — Так Максимка свои игрушки разрисовывал, когда в войнушку играл. Красными звездами и такими вот неправильными крестами.

— То есть крыша у меня не поехала?

— Я так никогда и не говорил. Еще бы понять, что эти твои знаки означают. Ладно, двигаем дальше, смотрим в оба…

И мы двинули.

А разгадка обнаружилась в следующей же комнате, в центре которой дружно выстроились квадратом игрушечные танки. Едва мы переступили порог, как их башенки заскрипели, разворачивая стволы игрушечных орудий в нашу строну.

— Валим-валим-валим! — бросился назад Корвин, и я рванул следом.

Позади защелкало, и в мою задницу словно впилась сотня игл.

Впрочем, а почему «словно»? Добравшись до безопасного места и отдышавшись, мы вытащили из меня восемнадцать самых обычных швейных иголок.

— Вот тебе и свастика, — сделал непонятный вывод Корвин.

— В смысле?

— Знаки, который видишь только ты — получается, что они не врут. Конечно, я еще не на все сто процентов в этом уверен, но, думаю, есть смысл прогуляться в правый коридор, под твой «Пешеходный переход» и проверить.

Так мы и сделали. И через десять минут почти без приключений выбрались из Лабиринта.