— В чем дело? — спросил Бак, вытянув шею, чтобы посмотреть на темный силуэт, исчезающий во мраке. — Он сумеет найти обратную дорогу?

Шофер ничего не ответил.

— Надеюсь, я ничем его не обидел

Шофер посмотрел на Бака с извиняющимся видом и пожал плечами

— Никакой англиски.

Он отвез Бака к гостинице «Царь Давид». Дежурный администратор вручил мистеру Уильямсу конверт. Письмо было от Рейфорда, но так как на нем не было пометки «срочно», Бак решил отложить разговор с капитаном до утра. Если он не дозвонится утром, они все равно увидятся на церемонии подписания договора.

Бак не стал включать свет. Через стеклянную дверь он вышел на маленький балкончик среди деревьев. Сквозь ветки в ясном небе виднелась полная луна. Дул слабый ветер, становилось прохладно. Бак застегнул воротник рубашки и погрузился в созерцание красоты южной ночи. У него было чувство, что он самый счастливый человек на земле. К тому, что он сделал прекрасную профессиональную карьеру, и к его отшлифованному таланту прибавилось то, что он стал свидетелем нескольких потрясающих прямых вмешательств Бога в историю мира.

Он был в Израиле во время нордландского нападения полтора года назад. Тогда Бог явно устранил опасность, угрожавшую Его избранному народу Бак был в воздухе, когда произошло восхищение. Самолет вел человек, с которым потом так близко сведет его жизнь, а старшей стюардессой была женщина, чья судьба на его совести, и еще дочь этого пилота… Он был бы убежден, что любит ее, если бы только точно знал, что такое любовь.

Бак ссутулился, опустил рукава рубашки и скрестил руки на груди. Он избежал автомобильного взрыва в Лондоне; он пришел к Христу в начале конца мира. Сверхъестественным образом он был спасен, став свидетелем двойного убийства, совершенного самим Антихристом. А сегодня Бак воочию увидел исполнение одного из пророчеств Священного Писания, когда убийца был испепелен огнем, исходившим из уст одного из свидетельствующих. Затем он услышал, как эти двое повторили слова, сказанные Иисусом больше двух тысяч лет назад… Баку хотелось стать смиренным, хотелось рассказать своему Творцу и Спасителю, каким недостойным и вместе с тем благодарным он себя чувствует.

— Все, что я могу сделать, — хрипло шептал он в ночном воздухе, — это посвятить Тебе всю мою оставшуюся жизнь. Я буду делать то, что Ты хочешь, отправляться туда, куда Ты будешь посылать меня, подчиняться Тебе, несмотря ни на что.

Он вытащил из кармана диктофон и перемотал ленту. Когда послышался разговор, свидетелем которого он был совсем недавно, Бак был поражен тем, что не услышал английского. Потом он подумал, что удивляться тут нечему подобные вещи происходили в течение всего этого дня. Но ведь он слышал, по крайней мере, три языка. Бак распознал еврейский, хотя и не знал его. Он распознал греческий, хотя и его не знал. И еще один язык, которого, по убеждению Бака, он вообще никогда не слышал. Этот язык свидетельствующие использовали, когда напрямую цитировали Христа. Наверное, это был арамейский.

В конце записи Бак услышал, как бен-Иегуда что-то спрашивает по-еврейски. Он вспомнил, что тогда он воспринял это как английский: «Вы больше не будете говорить с нами?» Но после этого он не услышал никакого ответа.

Потом были записаны его собственные слова: «У меня еще много вопросов» и после паузы — «До свидания и спасибо». Но то, что эти люди говорили его душе, не записалось.

Бак взял ручку и пометил наклейку, чтобы исключить возможность случайной перезаписи этой бесценной кассеты.

Единственное, что оставалось сделать, — это поделиться с Хлоей. Он посмотрел на часы. В Израиле была полночь, значит, в Чикаго около шести вечера. Когда Бак дозвонился до Хлои, говорить он мог с большим трудом. Кое-как он сумел пересказать

события вечера, перемежая рассказ слезами, и Хлоя плакала вместе с ним.