— Я пыталась связать его с тобой, но сейчас у него Джим Борланд, и из кабинета доносятся громкие голоса. Кажется, я еще ни разу не слышала, чтобы Джим повышал голос.

— А тебе приходилось слышать, как Бейли повышает голос?

Мардж расхохоталась.

— Не реже, чем пару раз в день, — ответила она. — Как бы там ни было, соединяю тебя с ним.

— Не перебивай их, Мардж. Наверное, он хотел созвониться со мной из-за этого разговора.

Почти сразу же трубку снял Стентон Бейли.

— Уильяме, вы уже ведете себя как ответственный редактор, хотя еще не стали им.

— В чем дело, сэр?

— Не ваше дело заниматься распределением основных статей! С какой стати вы говорите Борланду, будто первоначально я собирался поручить статью о мирном договоре ему, потом сговариваетесь с ним и отдаете ему вашу статью об этом договоре в обмен на его макулатуру.

— Ничего такого я не делал!

— Он ничего этого не делал! — возопил Борланд.

— Я ничего не понимаю, — сказал Бейли. — Так в чем же все-таки дело?

* * *

Когда Хлоя отправилась определяться насчет работы в церкви, Рейфорд решил позвонить своему старшему пилоту. Эрл Холлидей явно хочет получить от него ответ как можно скорее и наверняка позвонит сам, если этого не сделает Рейфорд.

Сегодняшние новости укрепили Рейфорда в его решении. Несомненно, быть пилотом президента весьма престижно. Быть пилотом Карпатиу, наверняка, еще более престижно. Но побуждения и интересы Рейфорда полностью изменились за последние несколько месяцев. Если бы он решил составить перечень своих основных целей на ближайшие семь лет, то стремление стать пилотом флагмана Военно-воздушных сил Америки или даже флагмана международного сообщества даже не попало бы в этот список.

Размеры собственного дома иногда приводили Рейфорда в смущение, даже когда они жили здесь вчетвером. Правда, в иные времена он даже гордился своим жилищем. Дом символизировал его положение в обществе, его успех в карьере. Но теперь Рейфорд чувствовал себя в нем одиноко. Он был благодарен Хлое за то, что она вернулась домой. Рейфорд совершенно не мог себе представить, что он будет делать один в пустом доме, хотя ни разу и не спросил дочь, собирается ли она вернуться в колледж. Одно дело, когда твоя голова занята решением множества вопросов, связанных с доставкой по воздуху к месту назначения сотен людей и обеспечением безопасности полета. И совсем другое — вернуться домой, где у тебя нет других забот, кроме еды и сна.

Каждая безделушка, любой след женской руки возвращали его к мыслям об Айрин. А иногда какие-то мелочи напоминали о Рейми. Однажды под диванной подушкой он обнаружил любимую конфету сына; потом парочку его книг; игрушку, спрятанную за цветочным горшком.

Рейфорд становился более чувствительным, но его переживания перестали быть такими острыми. Его горе сделалось менее мучительным, скорее меланхолическим. Чем больше он приближался к Богу, тем больше думал о встрече с Ним, с Айрин и Рейми.

Он уже не противился тому, чтобы в памяти возникали живые образы любимых. Теперь, когда он разделял их веру, он лучше понимал своих ушедших близких и любил их еще сильнее. Иногда приходило чувство стыда и подступало раскаяние за то, каким плохим мужем и отцом он был, и Рейфорд молился о том, чтобы Бог когда-нибудь простил его за это.

Рейфорд решил приготовить для Хлои обед. Он сделает для нее одно из ее любимых блюд, креветки в томатном соусе с пряностями. Рейфорд улыбнулся. Несмотря на плохие гены, которые она от него унаследовала, и дефекты в воспитании, Хлоя выросла прекрасной девушкой. Если бы понадобился пример того, как Христос может изменить характер человека, она вполне могла бы подойти в качестве такового.