Бермудцы надеются, в скором времени, установить телеграфное сообщение с остальным миром. Но, даже, когда им удастся завести у себя это проклятое учреждение, туда все-таки можно будет ездить отдыхать, так как там масса прелестных маленьких островков, разбросанных по закрытому морю, где можно жить в полной уверенности, что никто тебя не потревожит. Телеграфисту придется подплывать туда на лодке и легко можно будет убить его во время высадки.

Мы провели в Бермуде четыре дня: три ясных на воздухе и один дождливый в комнате, так как нам не удалось найти яхту для катания. Теперь наш отпуск кончился и мы опять сели на корабль и поплыли домой.

Между пассажирами был один худой и слабый неизлечимо-больной. Его усталый, страдальческий взгляд и печальный вид привлекали всеобщее участие и сострадание. Когда он говорил, что случалось очень редко, в его голосе слышалась какая-то особенная мягкость, которая делала всякого его другом.

На следующий вечер путешествия — мы все сидели в курительной каюте в то время — он понемножку вмешался в общий разговор. Слово за слово он впал в автобиографическое настроение и результатом был следующий оригинальный рассказ…

На вид мне лет шестьдесят и я кажусь женатым, но это только следствие моего болезненного состояния, так как в действительности я холост и мне только сорок один год. Вам трудно будет поверить, что я, представляющий из себя теперь только тень человека, два года тому назад был здоровым, дюжим детиной, человек стальной, настоящий атлет, а между чем это сущая правда. Но еще оригинальнее то обстоятельство, из-за которого я потерял здоровье. А потерял я его в одну зимнюю ночь, во время двухсотмильной поездки по железной дороге, помогая сберечь ящик с ружьями. Это совершенная истина и я расскажу вам в чем дело.

Я родом из Кливленда в Огайо. Однажды зимнею ночью, два года тому назад, я вернулся домой в страшную метель, как раз после сумерек. Первая вещь, которую я услышал, входя в дом, было известие, что мой дорогой товарищ и друг детства, Джон Гаккетт умер, накануне и что его последнее желание было, чтобы я перевез его тело к его бедным старым родителям, в Висконсин. Я был очень поражен и огорчен, но терять время в сожалениях было некогда, я должен был сейчас же отправляться. Я взял билетик с надписью: „Дьякон Леви Гаккетт, Вифлеем, Висконсин“ и поспешил на станцию, несмотря на страшную бурю. Прибыв туда, я разыскал описанный мне белый, сосновый ящик, прикрепил к нему записку гвоздями, посмотрел, как его в целости отнесли в багажный вагон, и затем побежал в буфет запастись сандвичами и сигарами. Вернувшись, я увидел, что мой ящик с гробом принесли и что вокруг него ходит какой-то молодой человек, рассматривает его с молотком, гвоздями и запиской в руках. Я был удивлен и озадачен. Он начал прибивать свой билетик, а я, в большом волнении, бросился в багажный вагон за объяснением. Но нет, ящик мой стоит на месте, его не трогали (дело в том, что я и не подозревал, какая произошла ошибка: я вез с собой ящик ружей, который этот молодой человек отправлял в Оружейное общество в Пеорию, в Иллинойс, а он захватил мой труп!» Как раз в эту минуту кондуктор крикнул: «Все по местам!» Я прыгнул в багажный вагон и комфортабельно уселся на тюке с ведрами. Багажный кондуктор был уже тут, за работой, полный человек, лет 50, с простым, честным, добродушным лицом и отпечатком свежести и бодрости на всей его особе.

Когда поезд уже тронулся, неизвестный человек впрыгнул в вагон и положил кулек очень старого и острого лимбургского сыру на мой ящик, то есть, я теперь знаю, что это был лимбургский сыр, а в то время, я еще во всю свою жизнь ни разу не слышал об этом продукте, а тем более не имел никакого понятия о его свойствах.