Они смеются надо мной.

И я слышу этот смех всей кожей.

Удовольствие от опасной игры быстро выветривается, и нахраписто, вязко наваливается гнет похабных моих лет. Затравленным взглядом окидываю необъятное пространство, что раскинулось передо мной. Как мне преодолеть его? Где взять силы?

Зачем все это?

На противоположной стене мелом размашисто, с тем расчетом, чтобы я непременно увидел, написано: “Зомби, ты козел. Сдавайся”.

Едва успеваю совладать с лицом. Потому что Индира не должна видеть моей слабости.

А вот что это за любопытная дверца впереди? Череп и кости на ней намалеваны явно не через трафарет, а как бы шутейно. И сделано это не нашими добрыми затейниками, “кайманами”, а кем-то из обитателей здания, и довольно-таки давно. Например, под Рождество, смеха ради. То есть “кайманы” наверняка подумали, что за оной дверцей спрятан распределительный щит…

Но я-то вижу, что это не так!

Сгибом левой руки с “уонгом” зажимаю горло Индиры, чтобы не трепыхалась, а правой бережно, стараясь не производить шума, тяну дверцу на себя.

Против ожиданий она легко поддается.

Ловушка? Не похоже…

Заглядываю внутрь.

Нет, судьба-матушка все же любит старичка Зомби.

7. СЕРАФИМ ЕРГОЛИН

— Зомби прошел на шестой этаж.

— Как ему удалось проскочить сразу три этажа?! — взрывается Сполох.

— Он нашел грузовой лифт с автономным энерго­питанием. Мы вовремя успели его обесточить.

— Вовремя? — нервно смеется Сполох. — Что вы называете “вовремя”? Еще один такой сюрприз, и мы будем принимать его в подвале!

— Сюрпризов больше не будет, комиссар…

Кто-то осторожно дергает меня за рукав. Я едва не подпрыгиваю на месте.

— Шлем, — смущенно говорит “кайман”. — Отдайте, пожалуйста, мой шлем.

— Тихо, — вдруг шепчет Сполох и поднимает указательный палец. — Тихо…

И я отчетливо слышу доносящиеся откуда-то с огромной высоты, искаженные тысячами уголков и закоулков, раздробленные в мелкие брызги этажными пролетами и шахтами лифтов звуки выстрелов.

Я зажмуриваюсь. Сейчас должен быть взрыв. Сей­час. Вот-вот, сию секунду…

— Все, — говорит Сполох, стягивая с головы круглый марсианский шлем. — Кончилось.

Открываю глаза, выпрямляюсь. Медленно, трясущимися руками избавляюсь от своего шлема.

Действительно. Все кончилось. На сей раз, кажется, кончилось.

…Я старый человек. Говорят, в таком возрасте даже летают в космос, но ко мне это не относится. У меня слабое сердце. Стыдно проверять, но не удивлюсь, если у меня мокрые штаны. Все эти игры не для меня. Я хочу покоя, хотя бы немного покоя в остаток моих дней.

Как я устал. Боже мой милостивый, как я устал!..

Мне невыносимо трудно удержать вертящийся на языке вопрос. Не то психологический барьер, не то какая-то подзабытая примета… Но я поддаюсь искусу и все же задаю его:

— Как ты думаешь, Индира жива?

Сполох молчит. В его руке зажата фонор-карта. Просто чудо, что он до сих пор не скомкал ее как обычную бумажку.

Он боится. Ему всего-то и нужно, что набрать код вызова кого-нибудь из “кайманов” — хотя бы того же Покрамовича! — и задать нехитрый вопрос. Но у него нет на это ни мужества, ни сил.

8. ИНДИРА ФЛАВИЦКАЯ

…Не успев поровняться с полом очередного этажа, квадратная платформа грузового лифта резко останавливается.

— Догадались, — бормочет Зомби.