– Вот зачем так орать? Мало нам двух трупов на поляне и стыренных тобой пуль, так теперь еще и за это огребем.

– Не огребем – уверенно заявила Женька, качая на сплетенных руках бутыль, словно младенца – А если и нагорит, то и ладно. Зато точно не простынем. Апрель не июль, Подмосковье не Турция. И вообще – давай костерок разведем, а? С ним и теплее, и светлее. Вон, колдовские огни почти погасли.

– Посуду эту собрать надо будет – глянул Николай на медные плошки, в которых на самом деле еле-еле теплилось пламя – Сдается мне, им лет как нам, всем вместе взятым. Но тут пусть Вика разбирается, это ее профиль.

Он встал с камушка, на котором расположился перед тем, как набрать начальника, сходил в недальний лесок, набрал там валежника, а после сноровисто запалил небольшой костер, только не внутри часовни, а рядом с ней. Внутренняя чуйка подсказала ему, что так будет вернее.

Женька тем временем вдобавок к первачу разжилась двумя пенковыми ковриками синего цвета, пластиковыми стаканчиками и бутылкой воды, а следом за тем вернувшись к рюкзакам, извлекла из одного из них пакет с тостовым хлебом, тем, который будет условно-съедобным даже через сто лет после изготовления, и упаковку колбасной нарезки. Последнее, надо полагать, из соображений, что начальству врать плохо.

– Слышь, подруга, ты что-то совсем разошлась – нахмурился Николай.

– Не галди – невозмутимо заявила Мезенцева, протягивая ему бутылку и стаканчик – Сказано же – мы имеем право на небольшую благодарность населения, пусть даже и без спроса. И потом – я без закуски не пью. Не приучена.

Она достала из кармана джинсов перочинный нож, лихо вскрыла упаковку колбасы и начала сооружать бутерброды.

– Слушай, я только одного не могу понять – кто в эту стерву молнией шарахнул? – спросила она у Нифонтова минуту спустя, перед тем протянув ему хлеб с колбасой – Нет, предположение у меня есть, но хотелось бы услышать твое мнение.

– Боги – ответил тот, выковыривая из бутылки с первачом туго забитую в горлышко пробку – А, чтоб тебя! Зачем же так-то закупоривать?

– Чтобы ни капли не испарилось. У бабы Наташи, по ходу, каждый грамм на счету – хихикнула девушка – Коль, насчет богов ты серьезно?

– Предельно – Нифонтов наконец справился с непокорной затычкой, разлил спиртное по стаканчикам и один из них протянул напарнице – Смотри-ка, прямо как слеза. И сивухой не воняет. Не соврала старая.

– Надеюсь, не ослепнем – бойко протарахтела Мезенцева – Ну, за нас с нами, и за хрен с ними. Вон теми двумя, имеется в виду.

– Насчет ведьмы согласен, а Ратмир… – чуть осуждающе произнес Нифонтов – Это другое. Он был хороший враг, смелый, и по-своему честный. Просто в какой-то момент он выбрал не ту сторону, которую следовало бы. И давай так – он ведь мог тебя сразу убить. Горло вырвал бы и все, время и такая возможность у него имелись. Но он этого не сделал. Может, случайно, а, может, нарочно. Так что – легкого пути ему на той небесной тропе, по которой он сейчас идет.

– Иногда я тебя не понимаю – призналась Мезенцева и одним махом опустошила стаканчик – Уффф!

Николай сделал то же самое, первач огненным клубком промчался по горлу, оставляя после себя травяное послевкусие, а после теплом разошелся по венам.

– Однако – он впился зубами в бутерброд, прожевал изрядный кусок его, а после с уважением глянул на емкость с самогоном – Не соврала старая, товар у нее и впрямь кондиционный.

– Ага – с набитым ртом подтвердила Женька – Коль, так о богах. Ты кого именно имел в виду?

– Знаешь, в чем твоя беда?

– В чем?

– Ты, Мезенцева, ленива и нелюбопытна.