|
Солнечное пятнышко исчезло, и складки сталинского бархата свисали незыблемо. Он взял со стола сильную лупу и уставился на мух в стеклянном ящичке. Они действительно были красивы: тигриной расцветки тела, искрящиеся крылышки, выпуклые глазки, как осколки смарагда. Девушка исчезла! Ничего не было! Она появилась, оставила мух и растворилась в бархате, ничего не было! Он бросился вон, пролетел по лестнице вниз и увидел ее в огромном пустом вестибюле. Инна, хотел было он уже крикнуть ей, Нина, Марина, вернись и не уходи никогда, ты мое спасение, но тут заметил рядом с ней давешнего гардеробщика. Брюзгливо и вельможно опустив углы губ, гардеробщик чтото говорил девушке, что-то втолковывал ей, как бы поучал, как бы корил, а она зябко поеживалась, влезая в свою болонью, и вдруг рванулась, побежала прочь с закинутым лицом, простучала каблучками по паркету и скрылась теперь уже совсем. Итальянские туфли по шестьдесят рублей, а получает она восемьдесят. Вот загадка этих маленьких лаборанток. Получают восемьдесят, а туфельки покупают по шестьдесят. Одна из главных московских тайн. - Ишь ты, побежала, - игриво кашлянув, сказал Куницер новому гардеробщику. Ему почему-то захотелось скрыть от него свой порыв, свою странную тревогу и показать как раз наоборот, что он свой, лояльный, благонамеренно придурковатый, никакой, мол, не интеллектуал, свой, свой; и о девчонках можно потолковать, и о ледовых рыцарях, и о... - Вы почему не на рабочем месте, молодой человек? - раздельно и с явной угрозой спросил гардеробщик. Куницер оторопел. Никто в их шараге не смог бы ТАК спросить. Такого гона он не мог даже вообразить ни у шефа, ни у начальника первого отдела. Тем временем маленькие горячие глазки обыскивали Куницера, быстро ощупали лицо, обыскали пиджак, брюки, туфли, в беглом досмотре пробежались по карманам и остановились там, где лежала записная книжка Куницера со всеми его адресочками, телефончиками, со стишком и с формулой, записанной в сортире, с формулой, у которой были контуры птицы, с контурами гениальной формулы. - Спички есть? - растерянно спросил Аристарх Аполлинариевич. Гардеробщик, довольный его унижением, взялся за газету со словами: - Да, дисциплинка тут явно хромает. тот яркий плотный снег и солнце в коридорах пустой урок пинок эй Только фон Штейнбок иди тебя там ждут под теми ЧТО НЕ ПЬЮТ горняк моряк доярка и ваня-вертухай и черное пятно на солнечном снегу машина марки "ЭМ" иди быстрее Толик машина видишь ждет, а Сидоров, прыщавый гнилозубый все прыгал по партам на манер Читы с диким воплем "зачесало ся муде, непременно быть беде", пока и он не затих, глядя вслед уходящему в глубину коридора фон Штейнбоку. |
