|
Пат? - спросил он осторожно. - А почему бы нет?! Они такие же ученые, как мы, и так же рискуют жизнью, и так же давятся, когда глотают косм-сосидж или мун-вота. По идее надо соединить все наши туннели и образовать интернациональный город на Луне. Нужно немедленно ставить этот вопрос в Объединенных Нациях! Если уж на Земле нет мира, то пусть хотя бы на Плевательнице восторжествует разум! - На какой плевательнице? - еще более осторожно спросил Хвастищев. - Ты меня удивляешь! - вскричал янки. - Не ты ли первый сказал, что она с полпути похожа на плевательницу? Разве не помнишь, как мы хохотали до самой высадки? - А ты что же, высаживался на Луне, Пат? - тихо-тихо спросил Хвастищев. - Потрясающе! - завопил Патрик совершенно здоровым голосом, напомнившим прежние здоровые молодые годы, пляж и водные лыжи, мускульные радости и ветер в голове. - Ты хочешь сказать, что я оставался на орбите, когда высаживались Планичка и Хартак? Ты не рехнулся, Радик? После высадки Хартака и ты, и я не менее десяти раз побывали на Плевательнице и жили там по три месяца и дольше. Он приложил ко лбу Хвастищева свою холодную руку и в этой позе на некоторое время застыл, превратился как бы в нарост на теле "Смирения". Бедный Пат! Теперь он так и будет сидеть на хвосте мраморного динозавра, пока скульптор не срубит его отбойным молотком. Но, может быть, и сам скульптор уже давно прирос? Вот это будет неприятность- ни поссать, ни опохмелиться. Хвастищев, сама осторожность, перекинул ноги и вылез из ямки. - Ну как. Пат? - спросил он. - Может быть, встанешь? Тандерджет вдруг выскочил из ямки легко, как петрушка. У Хвастищева от сердца отлегло. - Ну, вспомнил о Луне? - Тандерджет, добродушно хихикая, потрепал друга по плечу. - А там и базы сейчас есть? - спросил Хвастищев. - Конечно есть. Четыре. Наша, ваша и две китайских. - А-а-а, вот теперь вспомнил. - Ну хорошо, - вздохнул Патрик, - а то я уже стал бояться за тебя. Он пошел к выходу из мастерской, а Хвастищев сзади перекрестил его спину. Москва была совершенно пустынна. Под зеленым небом тускло светился ее асфальт, в темени на перекрестках мигали светофоры, кипела листва на бульварах. То ли ночь, то ли утро, то ли вечер, то ли перед атомной бомбежкой, то ли после... Они шли по бульвару, и листва кипела над ними, и, как всегда, их сводила с ума эта кипень, и они были близки к счастью, им не хотелось, чтобы бульвар слишком быстро кончался, им хотелось, чтобы он вывел их в Старый Данциг, на остров С итэ или в Вену. - Хелл... хелл... листва кипит под ветром...- бормотал Патрик, - знаешь, в детстве и юности, когда надо мной закипала листва, я видел, как "Мэйфлауер" поднимает паруса и возвращается домой, в старую Европу. |
