Карандаш забегал по бумаге:

Черная женщина, черная женщина с поразительно черными глазами,

Твоей коже не хватает красок. Почему это,

Скажи мне.

Почему это, черная женщина?

И не смущай меня сегодня ночью...

Питера Уилкинса похоронили сегодня утром в половине одиннадцатого, и теперь в трехэтажном каменном особняке на Олбермарльской улице его поминали родственники и соседи. На длинном обеденном столе были кофе, бутерброды, пирожные. Незадолго до полудня пришел Клинг и застал в гостиной около 25 человек. Несколько гостей стояло вокруг Дебры Уилкинс. Среди них Клинг заметил священника, произнесшего хвалебную речь над могилой покойного. Сейчас он скромно принимал поздравления восхищенных слушателей.

Зеленые глаза Дебры покраснели от слез, веки припухли.

Она слушала, что говорили гости, кивала головой, в глазах ее застыла боль. Клинг поймал ее взгляд, она тоже узнала его и быстро подошла к нему.

— Вы... были?.. — начала она, и он сказал ей, что расследование преступления почти не продвинулось вперед. Он понимает, что пришел не вовремя, но ему нужно задать ей несколько вопросов, если она, конечно, в состоянии ответить на них. Если нет, он может прийти в другое время. Она уверила его, что чувствует себя прекрасно и предложила ему выпить чашечку кофе и что-нибудь съесть.

— Нет, спасибо, — отказался он, — я зашел к вам всего на несколько минут.

Они сели на стулья, стоявшие в дальнем конце комнаты.

Вокруг них слышался приглушенный гул голосов, как это обычно бывает в подобных печальных случаях. Говорили о житейских делах, о покойном почти не вспоминали. Жизнь продолжается — вот основная тема разговоров на поминках.

Люди не повышали голосов, чтобы не нарушить торжественность момента. Клинг тоже понизил голос.

— Миссис Уилкинс, — проговорил он, — когда мы с вами вчера разговаривали по телефону, вы сказали, что никогда не слышали имени Тимоти О'Лафлин, и категорически утверждали, что ваш муж не был знаком с этим человеком.

Я начинаю думать, что между убитыми не было никакой связи, они стали случайными жертвами убийцы. Вот поэтому-то я и хотел бы поточнее узнать, куда ваш муж пошел той ночью, когда его убили.

Дебра кивнула головой. Ей было трудно вспоминать об этом, и детективу очень не хотелось начинать сейчас тяжелый разговор, но время летело, а тот, кто убил троих, разгуливал на свободе.

— Вы сказали, он пошел в кино...

— Да.

— Он сказал вам, что идет в кино...

— Да.

— Я проверил расписание сеансов в кинотеатре, который вы мне назвали. Он, возможно, хотел попасть на сеанс... если он вышел из дома в половине девятого... ближайший сеанс начинался в девять и заканчивался в одиннадцать. Судмедэксперты определили время, которое прошло с момента смерти... они умеют определять это время. Я не представляю себе, как они это делают, а я ведь полицейский с большим стажем. Мне не хотелось бы сейчас говорить об этом, миссис Уилкинс, но я должен. Надеюсь, вы меня поймете.

— Да. Пожалуйста, не беспокойтесь. Я помогу вам всем, чем смогу.

— Спасибо. Я ценю это. Но они не могут с абсолютной точностью сказать, сколько часов прошло с момента смерти, хотя ошибаются очень редко и незначительно. Если они утверждают, что смерть наступила около полуночи, то, может быть, это случилось в одиннадцать. Когда закончился сеанс. Меня мучает один вопрос: что понесло его на улицу Харлоу. В район бульвара. Я спросил судмедэксперта, не перемещали ли тело... да, это тоже можно установить. Запросто, — продолжал детектив. — Только не спрашивайте меня, как это делается. По положению тела, по тому, как кровь скапливается в некоторых частях тела. Потому что, если было изменено положение тела, изменение окраски тела вследствие венозного застоя, кажется, так это называется, будет совсем другим в новом положении.