— Слушайте, слушайте.

— Потому что мне вовсе не хочется заснуть навеки с пулей в голове. Покорно благодарю, — закончил Исаак и кивнул головой Ларри. Тот кивнул ему в ответ.

— По-моему, нам следует поступить именно так, — сказал Ларри.

Шестнадцатилетний мальчишка с тонким пушком на лице, сияющими синими глазами и кукольным румянцем на щеках.

— Мне кажется. Генри, только вы один не желаете на время уняться, — проговорил он и необдуманно прибавил:

— Меня это восхищает. Правда. Но тот тип не шутит, и то, что произошло на прошлой неделе, лучше всякой метлы вымело с улиц других писак. Значит, если тип ищет писак, а они затаились, не совершит ли наш Союз глупость, подарив ему то, что он ищет? Подставив ему желанные мишени?

Мы пойдем в центр на Холл-Авеню, как вы хотите...

— Я хочу попробовать ту проклятую витрину книжного магазина, — сказал Генри.

— Я тоже, — отозвался Ларри. — Неужели вы думаете, что все мы не хотим обработать то окно? Да оно ждет не дождется, чтобы его обработали. Как раз напротив ювелирного магазина, на одном из самых людных перекрестков центра. Будьте спокойны, мы обработаем то окно. У нас получится Аллея Союза, и мы прославимся! Но не сейчас, Генри. Пройдет немного времени, и тип выдохнется...

— Пока что это не предвидится, — возразил Генри.

— Фараоны повяжут его...

— Ха!

— Он уже убил троих, и легавые, должно быть, напали на его след, — вставил свое слово Эфраим.

— Нам недолго осталось ждать, — сказал Исаак.

Генри покачал головой и водрузил на нос очки. Из-за очков смотрели его глаза, в них выражалось скорее разочарование, чем гнев. Он рассчитывал на своих компаньонов и так надеялся, что они не подведут его. Самый старший в Союзе, он легко стал его естественным лидером, хотя был меньше всех ростом. Толстый коротышка. Торчавшие во все стороны жесткие волосы и приземистая фигура делали его похожим на перепуганного дикобраза. Шестнадцатилетний Ларри, высокий и очень красивый, не шел с ним ни в какое сравнение.

Слова и решимость лидера, казалось, заставили компаньонов задуматься над его позицией.

— Если вы не пойдете со мной, я сам обработаю то окно, — заявил Генри.

Все посмотрели на него.

— Не буду ждать до конца недели. Сегодня же и обработаю его.

Никто не проронил ни слова.

— Кто со мной? — спросил он.

Молчание.

— Ладно, собрание закрыто, — подытожил Генри.

Ему никогда не приходило в голову, что желание запечатлеть свое имя на всех окнах мира не согласовывалось с его ростом 168 см.

— Ты остановишься на третьем, — сказала она, — а они переждут и снова примутся за старое. Пришить троих и на этом успокоиться? Это не то, что уйти в отставку после получения третьей премии Академии Наук или покрасовавшись три года в списке бестселлеров. Не забывай, ты уничтожаешь пачкунов. Это твоя боевая задача. Понял? А человек, поставивший перед собой такую задачу, не должен останавливаться на третьем.

Это она говорила ему прошлой ночью в постели.

Они лежали и рассуждали о том, что будут делать после того, как прикончат последнего. Она вслух поинтересовалась, сколько их может быть? Пять? Шесть? Лежала на боку в подаренной им на Рождество пурпурной ночной сорочке очень маленького, почти кукольного, размера, без трусиков. Одна нога вытянута, другая согнута в коленке.

— Возможно, надо вовремя остановиться, — продолжала она.