|
– Здесь ясно сказано, что Александрией и Египтом должны совместно управлять его старшая дочь Клеопатра и его старший сын Птолемей Эвергет, как муж и жена. Потин вскочил и властно протянул руку. – Дай это мне! – потребовал он. – Настоящее и законное завещание Птолемея Авлета должно было бы находиться либо в Александрии, либо у римских весталок. Феодот впился пальцами в плечо маленького царя, чтобы его разбудить. Ганимед, изобра-жая внимание, сидел с бесстрастным лицом. «Ты здесь самый способный, – подумал Цезарь. – Должно быть, тебя раздражает необходимость подчиняться Потину! Подозреваю, ты предпочел бы видеть на троне свою Арсиною. А Клеопатра всем ненавистна. Но почему?» – Нет, главный дворцовый управляющий, ты его не получишь, – холодно возразил он. – В нем Птолемей Двенадцатый, известный как Авлет, говорит, что его завещание не будет нахо-диться ни в Александрии, ни в Риме из-за… э-э… неспокойствия в государстве. – Он выпрямил-ся, лицо стало суровым. – Пора бы Александрии уняться, а ее правителям стать более щедрыми по отношению к низам. Я не покину ваш город, пока не добьюсь сносных условий существова-ния для всех горожан, а не только для македонцев. Я не потерплю, чтобы после моего отъезда здесь зрел нарыв сопротивления Риму, и не позволю какой-либо стране предлагать себя в каче-стве ядра дальнейшего сопротивления Риму. Примите тот факт, что Цезарь останется в Алек-сандрии, пока не вскроет этот давно созревший нарыв. Поэтому я искренне надеюсь, что вы по-шлете гонца к царице Клеопатре, и что мы увидим ее здесь через несколько дней. «А еще, – добавил он про себя, – я не позволю республиканцам превратить этот порт в свою опорную базу. Пусть собираются в провинции Африка, где их будет легко раздавить». Он поднялся. – Все свободны. И они ушли с кислым видом. – Ты послал курьера к Клеопатре? – спросил Ганимед главного управляющего, когда они вышли в розовый сад. – Я послал двоих, – улыбаясь, ответил Потин, – но на очень неповоротливой лодке. И по-слал третьего – на быстроходном ялике – к генералу Ахилле. Когда два первых курьера догребут до Пелузия, их там уже будут ждать. Я очень боюсь, – вздохнул он, – что Клеопатра не получит послания от Цезаря и он сочтет ее слишком заносчивой и не желающей подчиняться римскому представителю. – У нее есть шпионы во дворце, – сказал Ганимед, глядя на уменьшающиеся фигуры Фео-дота и царя, спешащих впереди них. – Она попытается увидеть Цезаря – это в ее интересах. – Я знаю. Но капитан Агафокл и его люди патрулируют вдоль всей стены и проверяют ма-лейшую рябь по обе стороны мыса Лохий. Она не пройдет сквозь мои сети. – Потин остановился и изучающе посмотрел на собеседника, тоже евнуха и такого же статного, как он сам. – Я так понимаю, Ганимед, что ты предпочел бы, чтобы нами правила Арсиноя? – Многие предпочли бы, – спокойно ответствовал Ганимед. – Например, сама Арсиноя. И наш маленький царь. А Клеопатра пропитана духом Египта. Для македонцев, как мы, это яд. – Тогда, – сказал Потин, – я думаю, нам обоим следует действовать заодно. Ты, надеюсь, не претендуешь на мое место, но если твоя питомица займет трон, это ведь не причинит тебе боль-ших неудобств? – Не причинит, – улыбнулся Ганимед. – Однако хотелось бы знать, что затевает наш гость. – Затевает? – Да. Я чувствую это нутром. Кавалерийский лагерь развил бурную деятельность, а в Ра-котисе подозрительно тихо. – Меня раздражает его своеволие! – взорвался Потин. – К тому времени, как он закончит укреплять свой кавалерийский лагерь, в старых городских стенах не останется ни одного камня. – И почему мне кажется, что все это для видимости? – спросил Ганимед. |
