|
Жрецы знают подробности, это их работа. Но кто выберет Марка Порция Катона в одну из кол-легий понтификов, если он не может добиться, чтобы его избрали консулом даже в самый пло-хой год, при остальных совершенно никчемных кандидатах? – Ты еще молод, – тихо сказал Статилл, хорошо зная, как разочаровал Катона провал на выборах четырехлетней давности. – Когда восстановится настоящее правительство Рима, ты станешь старшим консулом, выбранным всеми центуриями. – Как получится. А сначала надо добраться до Африки. Дни ползли медленно, флот так же медленно полз на юго-восток, главным образом на вес-лах. Хотя огромный парус, развернутый над каждым транспортом, периодически надувался, это мало помогало. Поникший парус заставлял еще больше налегать на весла, поэтому паруса убра-ли в ожидании дня, когда подует настоящий ветер. Чтобы держать себя в форме, Катон регулярно садился на весло. Подобно торговым ко-раблям, транспорты имели лишь одну гребную скамью, по пятнадцать гребцов с каждого борта. Все суда были с палубами, а это означало, что гребцы сидели в самом корпусе, выносные уклю-чины располагались намного выше воды, и грести было легко и не душно. Военные корабли – совсем другое дело. У них было несколько скамей, от двух до пяти гребцов на каждое весло, причем нижние помещались так близко к воде, что уключины приходилось закрывать кожаными клапанами от волн и от брызг. Военные галеры не предназначались для перевозки каких-либо грузов и в перерывах между сражениями никогда не были на плаву. За ними тщательно ухаживали, большую часть своей двадцатилетней службы они проводили на берегу, в укрытии. Когда Гней Помпей снялся с Коркиры, он оставил жителям острова сотни эллингов – топливо! Поскольку Катон считал, что бескорыстный тяжелый труд – отличительный признак хо-рошего человека, он работал с энтузиазмом и воодушевлял остальных гребцов. Известие, что командир участвует в гребле, каким-то образом облетело все корабли, и люди заработали весла-ми еще энергичнее в такт ударам барабана старшего над гребцами. Учитывая каждую душу на этих кораблях, везущих солдат, а не мулов, повозки или оборудование, людей набиралось только на две команды, что означало: четыре часа гребешь – четыре часа отдыхаешь. И так днем и ночью. Питание было однообразным. Хлебом, универсальным продуктом питания, они в послед-ний раз позволили себе угоститься на Гавдосе, а потом он исчез из меню. Ни один корабль не рисковал развести лишний огонь и заняться выпечкой хлеба. Постоянный огонь горел лишь в очаге из огнеупорного кирпича, над которым висел огромный железный котел. Только в нем можно было готовить еду – густую гороховую кашу с кусочками бекона или солонины. Экономя запасы пресной воды, Катон издал приказ есть эту кашу без дополнительной соли – еще один удар по солдатскому аппетиту. Однако погода позволяла всем пятидесяти судам держаться кучно. Постоянно объезжая в небольшой лодке свой флот, Катон мог убедиться, что его люди настроены оптимистично и этот оптимизм помогает им подавлять в себе страх перед таинственной водной стихией. Ни один римский солдат не чувствовал себя хорошо на море. Они с радостью приветствовали дельфинов, но там были и акулы, а косяки всяческих рыб разлетались в разные стороны при приближении стольких весел, бьющих по воде, – значит, не жди появления рыбной похлебки на солдатском столе. Мулы пили больше, чем рассчитывал Катон, солнце все припекало, и уровень воды в кад-ках понижался на удивление быстро. Через десять дней после отхода от Гавдоса Катон стал со-мневаться, что они доживут до того дня, когда покажется земля. Объезжая корабли в своей лод-ке, он обещал людям выкинуть мулов за борт задолго до того, как опустеют бочки. Эту идею никто не одобрил. Мулы ценятся солдатами пуще, чем даже золото. Каждой центурии придается десять этих животных, которые тащат на себе все, что не вмещается в пяти-десятифунтовую поклажу легионера, а также одна повозка, запряженная четырьмя мулами, на которую грузят все самое тяжелое. |
