|
Она была очень плоской, непривычной для римлян, привык-ших плавать в морях, где горы высились прямо над берегом и поэтому землю можно заметить за много миль. К радости Катона, закатное солнце освещало скорее зеленый, чем коричневато-желтый ландшафт. Там, где растет трава, может быть и какая-то цивилизация. По словам лоцмана Гнея Помпея, где-то на восьмисотмильной линии побережья между Александрией и Киренаикой располагался Паретоний, откуда Александр Великий отправился на юг к сказочному оазису Амона, чтобы поговорить с египетским Зевсом. Паретоний, нужно отыскать Паретоний! Но где он? На западе или на востоке? Катон пошарил на дне мешка, и ему удалось набрать горсть нута, похоже последнюю. Он бросил бобы в воду и произнес: – О все боги, какие бы имена вы себе ни избрали и какого бы пола вы ни были, подскажите мне, куда плыть! Откликом на его мольбу был порыв северо-западного ветра. Катон пошел к капитану, сто-явшему на небольшом полуюте между связанными веревкой румпелями массивных рулевых ве-сел. – Капитан, курс на восток по ветру. Меньше четырех миль вдоль берега – и дальнозоркий Катон увидел два небольших утеса со входом в бухту между ними и пару домов. Если это Паретоний, тогда гавань является про-пуском в город. И там, и там – скалы, пройти можно только по самой середке. Двое матросов налегли на румпеля, и корабль тяжело повернулся. Вобрав весла в борт для маневра, точнехонь-ко вошли в узкий проход. Катон ахнул от удивления, глаза его округлились. Три римских корабля уже стояли там на якорях! Кто, кто? Слишком мало для Лабиена, тогда кто? На заднем плане бухты теснился маленький городок с домами из кирпичей, сделанных из земли с соломой. Но размер города не имел значения. Там, где живут люди, обязательно должны быть питьевая вода и какая-нибудь провизия на продажу. И скоро он узнает, чьи это корабли. На мачтах развеваются вымпелы SPQR. Значит, владельцы у них не простые. Катон прыгнул в лодку и направился к берегу в сопровождении центуриона Луция Грати-дия. Все население Паретония, около шестисот душ, высыпало на берег, пораженное видом пя-тидесяти больших кораблей, по одному заплывающих в гавань. То, что он, возможно, не сумеет и словом перемолвиться с местными жителями, ему даже в голову не приходило. Все везде го-ворили на греческом – lingua mundi. Но первым делом он услышал латынь. К нему бросились двое: какой-то юноша и симпа-тичная женщина лет двадцати пяти. Катон открыл рот, но ничего не успел сказать. Женщина в слезах упала ему на грудь, а юноша энергично затряс его руку. – Моя дорогая Корнелия Метелла! И Секст Помпей! Значит ли это, что здесь и Помпей Магн? – спросил он наконец. Его вопрос вызвал новый поток слез у Корнелии Метеллы. Секст тоже раз-другой всхлип-нул. Их горе явственно говорило: Помпея Великого больше нет. Пока он стоял с четвертой женой Помпея Великого, которая обнимала его за шею и обли-вала слезами его тогу с пурпурной каймой, пока пытался высвободить свою руку из рук Секста Помпея, к нему подошел важного вида мужчина в греческой тунике, с небольшой свитой. – Я – Марк Порций Катон. – Я – Филопэмон, – был ответ, данный с таким безразличием, будто названное Катоном имя абсолютно ничего не значило для жителя Паретония. Действительно, это был конец света! За обедом в скромном доме Филопэмона он услышал подробности ужасной смерти Помпея Великого в гавани египетского порта Пелузий и узнал о предательстве отставного центуриона Септимия, заманившего Помпея в лодку, навстречу гибели, свидетелями которой стали Корнелия Метелла и Секст, наблюдавшие с корабля за удалявшейся к берегу лодкой. Хуже всего было то, что Септимий отрубил голову Помпею, положил ее в кувшин, а тело оставил лежать в грязи. – Наш вольноотпущенник Филипп и мальчик, его невольник, были с отцом. Они выжили лишь потому, что сумели вырваться и убежать, – сказал Секст. |
