– Если я не найду Терехина в Бангкоке, – лучась улыбкой, произнес Джошуа, – вы даже не представляете…

– Найдете, – оборвал его Сергей. – Не в Бангкоке, так в Паттайе, неподалеку. Отель «Royal Cliff», его любимый. Кстати, можете передать своим шефам: я всего лишь хочу тихо и сытно дожить на те деньги, что у меня остались. Иных жизненных целей не преследую. Попросите их оставить меня в покое.

– Обязательно передам, – согласился Паркер. – А вам совет: увольте вашу бессмысленную охрану. Удовольствие дорогое и глупое. Спецслужбам она не помеха, а в тот район Лондона, где вы проживаете, шпана не заходит. Теперь. Объясните вашим дамам мое сегодняшнее отбытие из отеля как то убедительно. Вы, насколько я знаю, большой выдумщик.

– Вас так беспокоят протокольные вопросы?

– Даже малейшие сомнения в посторонних умах способны привести к непредсказуемым последствиям, милый друг, – сказал Джошуа. – Кстати, один из вариантов сегодняшнего диалога предусматривал ликвидацию всего вашего окружения. Вариант, конечно, гипотетический… Но все таки поздравляю вас с его невоплощением в реальность.

– Мне очень трудно выразить вам искреннюю признательность, – сказал Сергей, сплюнув за борт, где плавали кровавые сгустки и взвесь костяного крошева, тянущиеся от разбитой акульей головы.

Паркер рассеянно улыбнулся. В своих мыслях он уже был в Бангкоке, на одной из двух улочек, славившихся множеством бардаков с дешевыми красивыми тайками…

Эти улочки, воздух которых пронизывали порок, обман и нажива, он хорошо знал. И стремился именно к ним. Они воплощали его мечту о том аде, которого он жаждал.

Буддийские же пагоды, дворцы и прочая экзотическая дребедень его не интересовали.

Часть 1

Конвойная рота

1

Погожим майским вечером я, Анатолий Подкопаев, сержант срочной службы внутренних войск, вес – сто, рост – сто девяносто пять, цвет глаз – серый, волосы, отросшие уже сверх положенной уставом нормы, – русые, вышел со скаткой и вещмешком на плече из рейсового «икаруса», следующего по маршруту Ростов на Дону – Волгодонск.

Помахав на прощание рукой водителю автобуса, а вернее, в сторону зеркальной калоши бокового обзора, я настороженно оглядел панораму до сей поры не знакомой мне местности.

Взору моему, еще затуманенному тряской дорожной дремотой, предстал небольшой степной поселок: унылые малоэтажные строения серого кирпича, частные покосившиеся хибары, чью замшелую непривлекательность скрашивали цветущие, как им было положено в данную весеннюю пору, кущи яблонь и вишен, и облезлые, в серо зеленой заплесневелой штукатурке, с приземистыми купеческими колоннами, здания административных учреждений, отмеченных неизбывной аурой некогда властвовавшего в их стенах большевизма, военизированного коммунизма и прочих протухших «измов», таковую стойкую историческую ауру составляющих.

У парадного входа одного из провинциальных архитектурных реликтов эпохи недоразвитого социализма тусовалась замызганная стайка пегих российских дворняг.

Подобно тысячам иных российских поселков так называемого городского типа, данный микрополис ничем выдающимся в своей сути не отличался. Разве что глинистая сухая пустошь без единой травинки, на которой, густо и смолено чадя соляркой, разворачивался сейчас рейсовый автобус, направлявшийся обратно к трассе, являла собой своеобразную городскую площадь перед воротами зоны, обнесенной серым дощатым забором и покосившейся изгородью из колючей проволоки, вдоль которой тянулась утоптанная караульная тропка.

Чернели в предвечернем небе угловые вышки с нахохлившимися фигурками постовых солдатиков.