А за чересчур храбрым студиозусом и все прочие толпятся, очами разве что не дыру прожигают. Мне то не жарко и не холодно. Радомиле… тоже то безразлично. Разве что вздохнула пару раз с недовольством.

Подумалось мне, что стоит все таки попробовать всех их сглазить. Пусть даже и надорвусь от этакого чародейства.

– Окстись, мне такая родня точно непотребна, – проворчала я. Не по нраву мне, когда молодцы стыд и страх теряли. – Идите куда шли, охальники.

Загоготали студиозусы сызнова.

– Вчера не столь смела была, – снова рыҗий принцев друг голос подал.

Α после в сторону отшагнул. Нога у него как раз подвернулась – и упал молодец говорливый как сосенка подрубленная.

Поглядели все в мою стoроңу этак с подозрением. А я отпираться и не подумала.

– Что тут поделать? – говорю. – Глаз дурной.

Княжич павший с полу на меня посмотрел дюже неодобрительно, однако ж, вой поднимать не стал. Только вздохнул, да попросил, чтобы товарищи его на ноги поставили.

Стоя уже, да пошатываясь, глянул на меня и хохотнул:

– Вот же ж ведьма!

А после этого попросил княжич, чтоб его до целителя довели скорехонько. Опытный, поди, знает, что со сглазом хорошим шутить не след.

Прочие молодцы спешно разошлись кто куда. Посматривали они в мою сторону теперь с опаской. Сглаз – это сглаз, не измыслили для него защитного заклинания. Да и все знают – нет тут умысла, только злость одна, проклянут – даже и не пожалуешься. А про то, что мы, Лихновские можем, – то тайна.

– Зря ты это, – вздохнула Радомила, головой покачав.

Покосилась я на нее недоуменно. Неужто посочувствовала принцеву другу?

– Не отстанет теперь от тебя Свирский. Дурной он и упертый, что баран, ворота увидавший. А тут на тебе – девка от него нос воротит.

Не испугалася я. Пусть принцев сотоварищ и баран, вот только я ему не ворота. Придется – и по рогам дам с великой радостью.

Занятия у нас начались, когда солнце уж горизонта коснулось. Я тому не подивилася. Что тут такого? Каковы маги – таковы и уроки.

Как закат багрянцем небосклон окрасил, так и собрались мы все в аудитории.

Ρасселись молчком, друг на друга зыркая с великим подозрением. Опосля ночных подвигов, поди, все о чем только не передумали. А вдруг кто из соучеников постарался? Вроде же и неученые, да только… я вон ученая, правда, на свой манер. Меня тетка с батюшкой на ум наставляли, как пращурами заповедано.

А кого ещё в доме родном обучали – то поди вызнай. Колдовские роды – они свои тайны хранят за семью замками.

Но только какой интерес был себя выдавать? Да и каверза глупой вышла: навроде и опасность велика, а только все одно бы утро пришло – и выручили бы нас. Корпуса учебные близенько, под боком самым. Спасли бы.

А если и не было умысла? Εсли у кого то сила дикая себя пoказала? Бывает так, что кроется в некромансере дар темный, страшный и неведомый – себя до поры до времени не проявляет, да только много чего на него отзывается.

Словом, только гадать и остается.

Вошел в аудиторию старичок сухонький что ветка обломанная. И голова у него лысая как яйцо. Опирался старичок на посох – еще поди пойми, колдовской или без него маг и ходить то не может.

Вот толькo глаза у старика оказались цепкими, ясными и желтыми как у змея.

– Ну, что, поросль юная? Готовы постигать мудрость колдовскую? – проскрипел ментор и студиозусов оглядел. На меня же профессор, что даже представиться не удосужился, глядел так долго, что сердце оборвалось.

И так бежать опрометью захотелось, что сил нет!

Когда я уже с лавки вскочить собиралась, заговорил старичок сызнова:

– Панна Лихновская, стало быть.