– Да. Мы отправляемся. Если в двух словах – наконец-то эта церемония вручения Нобелевской премии,- промолвила Ацуко, начиная клевать носом.- Будто бы сон. Сон. Нет. Сон – сейчас.

– Ну-у-у… это да. – Журналистка вдруг понурила голову и стала коровой, но от такой тяжести тут же пришла в себя. Лишь коровья слюна, свисая с губ, напоминает о секундном перевоплощении.- Простите. Весь завтрак – только тарелка жидкой рисовой каши,- сказала она, сглатывая.

– Удачной поездки! – Мацуканэ едва не прослезился в порыве чувств.- Знайте, я тоже вас люблю. Люблю искренне и от всей души. Смотрите, еще немного – и треснут брюки…

– Мацуканэ-сан! – воскликнула Ацуко, страстно целуя его.

– Все эти странные события…- озираясь, обратился к Токиде телеведущий и поежился от собственных слов,- все то, что может случиться на самой церемонии… и если не сменить во что бы то ни стало дом на сцену…

– Пожалуй, вы правы. И все странности – оттого, что это сон,- пробормотал Токида.- Пробираясь… пробираясь сквозь сон в поисках реальности. Можно подумать, будто это и есть реальность. И – скорее, скорее в Стокгольм.

После фотосессии Ацуко и Косаку в сопровождении единственного оператора с камерой направились к воротам предполетного досмотра, и тут случилось вот что: воцарился кромешный темно-пурпурный мрак, прервалось объявление посадки, а из динамиков донесся вкрадчивый низкий голос Сэйдзиро Инуи. Его слова пробивались сквозь хохот и несли в себе тайный смысл.

– Стоящим лагерем в долине Вавилона полчищам ада объявляют войну легионы из Иерусалима, ведомые верховным главнокомандующим Иисусом Христом.

Никто из редких пассажиров в зале не обратил внимания на эту фразу из устава духовных экзерсисов иезуитской миссии, проповедовавшей образование в духе спартанцев. Фразу, без сомнения равнозначную объявлению войны Ацуко и Токиде. Этого было достаточно, чтобы провожающих прошибло холодным потом, и они поспешно разошлись.

Лайнер «Джамбо Джет» «Скандинавских авиалиний» вылетел из Нариты в четверть двенадцатого. Полет продлится около одиннадцати часов, но из-за разницы во времени самолет приземлится в Стокгольме в третьем часу дня. Ацуко села у окна в первом классе. Рядом устроился Токида. О них – почетных гостях страны – знали все стюардессы этого рейса.

Часа через два после взлета самолет начало потряхивать. Приготовившись к худшему, Ацуко обернулась и окинула взглядом салон. Так и есть! С заднего сиденья исподлобья, не отводя беспокойного взгляда, за ней и Токидой наблюдал главный суперинтендант Тосими Конакава. Ацуко поняла, что он решил охранять их во время вручения Нобелевской премии и тайком, чтобы не будоражить Инуи, сел в самолет. Ацуко горько усмехнулась от мысли, что в последнее время лихорадило не управление полиции, а самое что ни есть сердце Конакавы, который очень переживал за возложенную на него миссию.

Однако ситуация складывалась нешуточная: Сэйдзиро Инуи явно намеревался повергнуть все в хаос, выбрав традиционную церемонию вручения Нобелевской премии местом решающей битвы ада и рая.

25

С устланной цветами и уставленной микрофонами трибуны профессор медицины Карл Кранц представлял собравшимся лауреатов в области физиологии и медицины. Перед сценой в первом ряду партера восседал король Швеции. Сами лауреаты и члены комитета в парадных одеждах расселись на сцене. Заполнившие просторный церемониальный зал двести с лишним присутствующих хранили торжественное молчание. Церемония началась в пять пополудни и длилась уже больше часа. Казалось, ничто не предвещало неприятностей. Но Ацуко чувствовала, как в зале едва заметно колеблется воздух – точно от электрического заряда.