- Сколько у тебя подопечных, Миша, в раскрутке?

- Что считать раскруткой, - оживленно обернул ся к нему Михаил Семенович. - Раскручиваю ли я Дарью? Ее уже года четыре, как раскручивать нет необходимости. - С ходу пошутил: - Ее скоро скручивать придется! - И быстро, чтобы не перебили: - А раскручиваю я молодых - Владлена, Олега Хазарцева, Марфу, Элеонору Белл и Петра Заева.

- Все на слуху, - понял Константин. - Вполне возможно продолжение фокусов.

- Ты о чем?

- Да все о том же, Мишаня. Раз, два, три, четыре, пять. Вышел зайчик погулять.

- Типун тебе на язык! - злобно пожелал встревожившийся Кобрин.

Миновали Мытищи, поворот на Калининград, мост над Ярославкой и свернули направо. Королевское хозяйство, переезд через пути, еще направо и вскоре налево. Мост через Клязьму, Старые Горки...

- Знакомые места! - обрадовался Константин и тут же огорчился: - Но нынче, как я понимаю, не особо престижные. Почему не Николина Гора, Жуковка или Красная Пахра? А, Даша?

- В стаде быть не желаю.

Одновременно со звонкой трескотней в машину ворвался частый молоточный стук. Даша с Костей еще ничего не поняли, а Михаил Семенович понял все. Он молниеносно упал, сложившись в мелкий комочек, на пол и тонко-тонко прокричал шоферу:

- Гони, Славик, гони!

Вторая автоматная очередь успела достать "линкольн" с другой стороны. Достать, но не более: могучая машина бешено рванула и ушла от автоматчиков за поворот. Кобрин спросил снизу:

- Все целы?

Славик яростно вел машину. Костя и Даша в ужасе смотрели друг на друга. Не отводя глаз от несчастного Дашиного лица, Константин успокоил Михаила Семеновича:

- Все.

Славик знал дорогу. Покрутившись в узких проулках Новых Горок, "линкольн" подъехал к двухэтажной, под швейцарское шале, даче из темно-красного кирпича. Ворота, слава богу, были открыты. Славик подогнал автомобиль вплотную к освещенному, под фундаментальной крышей крыльцу. Видимо, услышав шум мотора и узнав его, на крыльце объявилась яркая пышная еврейка и по русскому обычаю напевно пригласила долгожданных гостей в дом:

- Добро пожаловать, родные мои!

Но ее родные пока не собирались жаловать. Они приходили в себя в салоне автомобиля, ибо двигаться не было сил.

- Где же твои охранники, Миша? - спросил, наконец, Константин.

- Охранники наши - только Дашиных поклонников отгонять, - пояснил Миша. - Если нас всерьез захотят пришить, никакие охранники не спасут.

- Значит, сейчас все было не всерьез?

- А черт его знает. Даша, телефон работает?

- Вчера во всяком случае работал, - произнесла свои первые после автоматных очередей слова Дарья.

- Тогда в дом, - приказал Михаил Семенович.

* * *

Патрульную машину с Первомайки принимал Михаил Семенович. Он вместе с лейтенантом, младшим лейтенантом и сержантом-водителем ходили вокруг "линкольна", освещенного подъездным фонарем и фарами милицейского "газика", и считали пробоины в элегантной металлической шкуре американского средства передвижения. Насчитали двенадцать дырок. Семь с одной стороны и пять - с другой.

- Хорошо, что не тринадцать, - почему-то сказал лейтенант, пытаясь засунуть мизинец в ближайшую к нему пробоину. Не удалось. Тогда он этим же мизинцем задумчиво почесал щеку и принял решение: - Протокол будем составлять. Снимем со всех вас показания.

- У всех показания одни и те же. Можно я за всех? - предложил свои услуги Михаил Семенович.

- Не положено, - твердо возразил лейтенант, потому что ему очень хотелось пообщаться со знаменитой певицей Дарьей.

Берта Григорьевна дальше каминной милицию не пустила. Пришлось лейтенанту составлять протокол и снимать показания, согнувшись в дугу за журнальным столиком. Знаменитая певица спустилась на пять минут и особого впечатления на милицейский патруль не произвела: бледная какая-то, худая и одета - ничего особенного.