- Выпьем и посмотрим или посмотрим и выпьем? - пригласительно развел руками Тэд.

- Посмотрим и выпьем, - решила Ксения.

- Картошка остынет, - предупредил хозяин.

- Выпьем слегка под горячую картошечку, а потом прервемся для просмотра. А уж потом засядем за стол по-настоящему, - решил Сырцов. И достав из пластиковой сумки, которую он старательно прятал за спиной, бутылку "Джонни Уокера", поставил ее рядом с "Абсолютом".

- Не пойдет! - запротестовал Тэд. - Закуска чисто водочная.

- Потом разберемся, - успокоил его Сырцов. - Пусть себе постоит.

Первым, естественно, вступил в дело "Абсолют". Дружно приняли первую, быстро закусили обжигающей картошкой, слабо соленой мягкой селедкой.

- Хорошо, - вздохнул Сырцов. Тэд тотчас налил по второй. Но выпить не успели: Ксения, отодвинув стакан, деловито спросила:

- Тэд, то, что показали тогда по телевизору, это все, что вы успели снять?

Теодор тоже поставил стакан на стол и искренне обиделся:

- Да вы что, Ксения! В новостях было тридцать секунд всего, а у меня уже в чистовом монтаже три с половиной минуты.

- И это только сцена... - Ксения запнулась, - ... сцена убийства?

- Убийство, - подтвердил Тэд, - и немножко то, что потом.

- А концерт вы снимали?

- Снимал. И другие операторы снимали. Пожалуй, весь концерт на пленке.

- Ксения! - возмутился Сырцов, предотвращая очередной ее вопрос. Уймись, Ксения. Должны же мы выпить вторую за хозяина этого дома.

Выпили по второй, закусили удивительно вкусной картошкой. Тэд, рукой взяв зеленый перчик, сунул в рот и, не дожевав, встал из-за пиршественного стола, прошел к железному столу - рабочему. Копаясь в стопке кассет, объяснил:

- Я весь этот материал на бытовые кассеты перевел. На одной смонтированный кусок, на другой - наиболее интересные планы во время концерта. С чего хотите начать?

Сырцов вопросительно поглядел на Ксению. Она твердо заявила:

- Давайте с заключительного куска... С убийства.

Тэд одним движением вогнал нужную кассету в черную щель видеомагнитофона. Несколько секунд внушительный экран "Сони" дергался в конвульсирующих черно-белых зигзагообразных параллельных линиях, а затем прорезался яркой картинкой.

Экстатическое - то ли в испуге, то ли в восторге - стадо неслось вверх по ступенькам. Девица, схватившая себя обеими руками за волосы над ушами и шепчущая: "Господи, господи!" Парень с застывшей идиотической кривой крамаровской улыбкой на прыщавом лице. Подпрыгивающая (будто через веревочку прыгает) в стремлении хоть что-нибудь увидеть злобная дама в солидных летах. Девочка, сидящая на плечах отца, визгливо орущая: "Идет! Идет!" И снова толпа, вдруг замершая. И унылый коллективный вой, как на страшном пожаре. Кожаные спины, надвигающиеся на камеру. Красное, даже, скорее, алое пальто. Кусками, в разрывах меж кожаных спин. Выстрел. Выстрел. Выстрел. Снова неслось экстатическое стадо. Теперь вниз. Странно сонное женское лицо с расслабленным ртом, полуприкрытое высоким воротником алого пальто и упавшими на лоб и щеку густыми волосами. Опять кожаные спины, закрывающие, прячущие умирающее лицо на каменной ступеньке.

Объятый ужасом парень, которого волокут трое в камуфляже. Четвертый камуфлированный с пистолетом в руке- сзади. Опять толпа. Передние уже ос тановились, а задние напирают и напирают. Коловорот. А в небе над стадионом - стая белых резвящихся голубей... Черно-белые зигзагообразные полосы...

- Хотите концерт? - спросил Тэд.

- Угу, - согласился Сырцов.

...Не толпа - люди. Разные, очень разные люди, не спеша поднимающиеся по лестнице, нормальные люди, идущие на концерт любимой певицы. Бесконечные (снятые, видимо, с верха трибуны) людские ручейки к многочисленным входам. Заполняющиеся трибуны. Люди, спокойно рассаживающиеся по своим местам.