И целует меня.

“Ты издеваешься? – думаю я, обнимая ее. – Нет, правда… Я же собиралась уходить”.

Во всём этом нет ничего плохого. Совершенно. За исключением одного – всё это не я. Это словно не мои губы, не моё тело, не моя жизнь. И меня точно не должно быть подле человека, вроде Жени. Я почти ощущаю это кожей подле нее. Она слишком живая. Она слишком втянута в окружающую реальность, она плавает в ней свободно и легко.

“Отпусти меня”, – думаю я, опуская голову.

“Пожалуйста… Ты нравишься мне очень очень. Но меня нет, понимаешь? Меня больше нет”, – я обнимаю ее крепче, и она не чувствует в этом моего отчаяния. Слава богу.

“Бежать. Бежать… бежать, бежать, бежать”, – думала я, шагая в сторону метро.

Еще одна из причин крылась в том, что, получив меня, она этим не ограничится. До тех пор, пока ей интересно, она будет исследовать меня и жизнь подле меня в самых разнообразных проявлениях. Потом она поймет, что я валенок, и я уйду, превратившись всего лишь в пыль.

Потому что я и есть мыслящая, интеллектуальная пыль.

Она видит во мне кого то необыкновенного, но я – ничто.

– Не хочу, чтобы ты уходила, – печально промолвила она, глядя на свои руки. – У меня странное предчувствие. И такое впечатление, что всё идет не так. Скажи, я точно тебя не обидела?

Как скальпелем по сердцу. “Прекрати, я не могу на тебя долго злиться”.

– Нет, конечно. Знаешь ведь, у меня бывают периоды, когда я хочу побыть одна.

Самый понимающий на свете человек.

Такими людьми не разбрасываются. Таких ценят. Такие достойны, чтобы их любили. А мне хотелось изо всех сил оттолкнуть ее от себя и закричать:

– Беги!

А потом разрыдаться и провалиться так, чтобы и тени не осталось в чьей либо памяти.

“Ты не понимаешь. Я не интересный человек, я…”

Я подошла к ней и осторожно погладила по щеке. Ничего не могу с собой поделать – когда я касаюсь ее, просто не способна на жестокость или небрежность. Она сокровище, с ней нельзя быть грубой.

– Всё будет хорошо.

Больше мы с ней не виделись. Переписывались и созванивались. Последний звонок ее был полон холода, улыбка носила привкус картона. Я добилась своего. Вернее, утверждать так – очень самонадеянно с моей стороны. Ее жизнь богата и на людей и на события. Я – один из факторов в ее жизни, который побудил ее что то менять.

Больной, полный простудного жара, вечер потом стекал по спине, бездонное летнее небо казалось пожухлой скатертью, асфальт еще горячий от полуденного солнца, Москва в хмельном угаре лета проносилась мимо меня, пока я быстро быстро шла к метро.