Бруно Эль. Параллель
– Не то чтобы я не люблю их, – сказала я. – Просто не хочу проблем. – То есть, тебе не нравятся девушки, потому что ты не хочешь проблем? – уточнила она почему то насмешливо. – Типа того. Гипотетически понравиться мне кто нибудь может, просто я не хочу таких отношений. Одни проблемы. С мужчинами проще, они более прямолинейны. Это была девушка я всё могу лучше всех. Она умела красиво курить и завивать волосы. Меняла парней, как перчатки. Я постаралась сделать вид, что меня не волнует капюшон, который я ношу, чтобы было не видно, что я не мыла свои рыжие волосы два дня. Молчала. Женя относилась к типу людей в моём окружении, которые видят во мне… единорога. Да. Единорога. Единорог – это такое существо редкое и восхитительное, которое надо непременно общать изо всех сил, едва ты его встретишь. Мои попытки дышать пламенем, трусливо удирать в неизвестном направлении и шипеть игнорировались. Я молчала, давая понять, что разговор мне не интересен, кофе я допила и домой хочу. – Жара сегодня ужасная, – пожаловалась я бесцветно, посмотрев в окно. Она немедленно выдала мне небольшую, красочную историю о том, как ехала в метро и вся вымокла от пота. И еще, как она ненавидит пот и дешевый парфюм. “Мы звери, – подумала я. – Мы звери с отсутствием вкуса и денег, милая, мы не в фильме. Такова реальность. Хотя мерзкие запахи я тоже терпеть не могу”. Вслух сказала другое: – У меня ужасный запах. – Я ничего не чувствую. – У тебя проблемы с обонянием, – ответила я с усмешкой. Надо как то сказать, что я хочу домой, потому что… мне надоело. “В мире невероятно много людей. В каждой черепной коробке живут уникальные мозги. Каждые мозги создают свой воображаемый мир. Мы – часть сознательной мультивселенной…” – Сегодня я выяснила, что, оказывается, неплохо умею поставить человека на место… “Молодец, – подумала я. – …Только в этой мультивселенной прямые не пересекаются. Я не могу окунуть кого бы то ни было в свой мир. Никто не может. Каждый из нас – спутник собственной пустой планеты, населенной призраками”. – Ты сильная, – не солгала я под конец ее истории. – Очень. Не сказать, что твоя история меня удивила. “А я слабая. Не могла бы ты от меня отстать? Когда ты убедишься в том, что я валенок, нам обеим будет неловко, – подумала я. – Но если прикасаться друг к другу, то можно приблизить миры. Я могу коснуться тебя так, что это откроет тебе дверь ко мне. Только для этого нельзя лгать поцелуями. Если ты улыбнешься, я захлопну перед тобой дверь. Такова тайна”. Она, улыбаясь, говорила, что вовсе она не сильная, и смутить ее довольно просто. Не то чтобы мне интересно. “Когда ты вырастешь, всё поймешь”, – я посмотрела в окно и на секунду оцепенела. Вообще то, девушка за окном была не так уж красива. Совсем не красива, если на то пошло. Коротышка без всякого намека на талию, слишком широкие плечи, лицо круглое, как у матрешки, нос аккуратной картофелиной. Глаза, пожалуй, красивые, но у какой девушки они не таковы? Вот и всё. Она говорила с вороной. Она сидела на узком, совершенно неудобном поручне у клумбы и говорила с серо черной, лохматой вороной, которая, игнорируя собеседницу, пила из небольшой лужи. Попьет, посмотрит на девушку одним глазом, снова попьет. Что бы она ни говорила птице, я хотела бы это слышать. Это наверняка что то удивительное. Не глупое и не бытовое, а удивительное – в ту секунду я была уверена на сто процентов. Ее черные, лохматые, короткие волосы, как у галчонка, открывали несколько широкую, но красивую шею. |
