Уоррен посмотрел на него задумчиво и сказал:

— Джун пришла ко мне около полутора лет тому назад. К этому времени она употребляла героин примерно два года.

Хеллиер опять вспыхнул.

— Не может быть!

— Почему же?

— Я бы знал об этом.

— Как бы вы знали?

— Ну, есть же… симптомы.

— Понятно. А какие симптомы, сэр Роберт?

Хеллиер начал объяснять, но тут же сбился и замолчал. Уоррен сказал:

— У наркоманов вовсе не обязательно дрожат руки. Есть симптомы куда более скрытые, а уж что-что, скрывать они натренировались. Но что-то вы могли заметить. Скажите, ваша дочь испытывала денежные затруднения в то время?

Хеллиер посмотрел на тыльную сторону своих ладоней и не спеша, словно все взвешивая, сказал:

— По правде говоря, ей всегда не хватало денег. Мне это страшно надоело, и я поставил ее в жесткие рамки. Я сказал ей, что воспитывал ее не для того, чтобы она бездельничала и разбрасывала деньги налево и направо. И я устроил ее на работу, купил для нее квартиру, но сумму, которую я ей давал, сократил вдвое.

— Понятно, — сказал Уоррен. — А долго она работала?

Хеллиер покачал головой.

— Не знаю. Знаю только, что она потеряла работу.

Он вдавил ладони в край стола, так, что побелели костяшки пальцев.

— Вы знаете, она ведь ограбила меня, меня, родного отца.

— Как это случилось? вежливо спросил Уоррен.

— У меня есть дом в Беркшире, — сказал Хеллиер. — Она приехала туда и обчистила его, буквально обчистила. У меня среди прочего было много грузинского серебра. У нее хватило наглости оставить записку, что она взяла егс и продала какому-то антиквару, даже адрес его написала. Я у него потом все выкупил, но это стоило мне бешеных денег.

— Вы заявили в полицию?

— Не говорите глупостей, — с яростью проговорил Хеллиер. — У меня ведь есть определенная репутация. Представляете, как бы меня прокатили в газетах, если бы я официально обвинил свою дочь в воровстве. У меня и так напряженные отношения с прессой.

— Может, для нее было бы и лучше, если бы вы заявили, — сказал Уоррен. — А сами вы спрашивали у нее, почему она ограбила вас?

Хеллиер вздохнул.

— Я решил, что она окончательно свихнулась. Пошла по стопам своей матери. — Он распрямил плечи. — Но это уже другая история.

— Конечно, — сказал Уоррен. — Как я вам сообщил, Джун пришла ко мне лечиться, или, точнее, за героином, когда у нее был уже двухлетний опыт наркомании. Она сама в этом призналась, да и осмотр убедил меня в этом.

— Вы хотите сказать — она пришла не лечиться, а за героином? — спросил Хеллиер.

— Наркоманы свято уверены, что мы, врачи, обязаны снабжать их наркотиками, — стал объяснять Уоррен, голос его погас. — Они не хотят, чтобы их лечили, это их отпугивает.

Хеллиер тупо смотрел на Уоррена.

— Но ведь это чудовищно, — сказал он. — Вы давали ей героин?

— Давал.

— И не лечили?

— Практически нет. Нельзя лечить человека, который ни за что не хочет лечиться. В Англии нет закона о принудительном лечении.

— Но вы потворствовали ей? Вы давали ей героин.

— А вы предпочли бы, чтобы не давал? Вы предпочли бы, чтобы она шаталась по улицам в поисках героина, добывала его черт знает где? У подпольных барыг и за баснословную цену.