|
– А вы? – Тоже. – Вы, когда читали этот документ, очень нервничали. По видимому, ждали, что я прикажу вас немедленно расстрелять, не так ли? – Всяко может статься. – А вы бы разве могли убить парламентера? – Нет. – А зачем так плохо думали обо мне? – Я об вас не плохо думал, – улыбнулся парламентер, – я об вас с перспективой думал. – Ну, что ж, – сказал Молчанов. – Мило. Я скажу моим людям, что командиры у красных отнюдь не вандалы и не изуверы, а вполне приятные молодые люди. – Это вы к тому, чтоб я нашим сказал хорошо про вас, господин генерал? – Война не торговля, принцип баш на баш тут не годится, – сухо заметил Молчанов. – Я врать не буду. Я честно все скажу. – О, это великая жертва – сказать честно про белого пса, наемника японского капитала, губителя русского народа, на костлявых руках которого кровь тысяч замученных женщин и детей. Надеюсь, вы заметили сходство между портретом, написанным у вас, и мной, так сказать, оригиналом? – Художники – народ особый, – вон есть и такие, которые пишут про нас – «кровавые красные псы, опьянев от русской крови, истоптали матушку Россию, осквернили могилы отцов и продали нашу страдалицу родину еврейскому интернационалу». – А что, разве это неправда? – не сдержавшись, воскликнул Молчанов. – Да не совсем вроде бы я похож на портрет, написанный вами. – Не я написал этот портрет, а история! – В таком случае она его и закрасит, история то… Молчанов отошел к двери, распахнул ее и сказал: – Полковник Кремнев! Отвезете парламентера к красным позициям на броне. О погоде говорите сколько угодно, про политику воздерживайтесь, – До свидания, господин генерал, – сказал парламентер Уткин. – Прощайте. Когда парламентер вышел из кабинета и, сев в броневик, укатил, Молчанов взял послание Блюхера, внимательно прочитал его еще раз, походил по мягкому ковру, заложил руки за спину, а потом сунул два листка в камин и долго смотрел, как бумага скручивалась в черный жгут, корчась на красных угольях. ПЕРЕДОВЫЕ КРАСНЫХ ВОЙСК На КП адъютант подает стакан спирту только что вернувшемуся парламентеру Уткину. Уткин выпивает залпом, нюхает рукав, стоит мгновение с раскрытым ртом, грызет сухарь, протянутый ему Блюхером, и только после этого с шумом выдыхает из себя ядреный медицинский запах и блаженно улыбается. – Что он сказал? – спрашивает Блюхер. Гржимальский стоит белый, натянутый как струна. – А ничего толком не сказал, товарищ главком. – Про срок его предупредил? – В самом начале сказал: срок три часа. – Сколько прошло? – спрашивает Блюхер Гржимальского. – Три. – Все, – говорит Блюхер. – Была бы честь предложена. Хватит. Где Постышев? – У прямого провода, с Дальбюро говорит, – Пожалуйста, пригласите его сюда. – Есть. – Командарм Серышев? – Я. – Товарищ Покус! – Здесь. – Яков Захарович, тебя назначаю командующим всеми войсками, которые начнут атаку Волочаевской сопки. – Есть. – Конев? – Здесь. – Хорошо. Петров Тетерин? – Я. – Хорошо. Входит Постышев. – Начинаем, – говорит ему Блюхер. – Отказал Молчанов? – Да. – Позвольте пойти на передовую? – спрашивает Гржимальский. – Нет. Вы мне понадобитесь здесь. |
