|
Мы, мужики, защищающие свое родное достояние, свою родную революционную русскую землю, впервые в течение столетий увидевшие свою истинно народную власть. Оглянитесь назад, и Вы увидите наглые физиономии этих торгашей народной кровью, этих людей, потерявших всякое национальное чувство и срамящих низкопоклонством перед чужеземцами самое имя русского человека ради ничтожных подачек и животного страха. Неужели Вы будете продолжать помогать им в их вредной для великого русского дела продажной работе? В Ваших рядах я заметил много дельных людей, необходимых в настоящую минуту для государственной работы в России и Дальневосточной республике. Не губите их в угоду чужеземному золоту, и грядущая история нашей страны скажет Вам за это спасибо. Слова: «Свободный народ не мстит» – есть голая историческая правда, и Ваши офицеры, которые находятся у нас в плену, могут Вам засвидетельствовать ее, равно как и те многочисленные колчаковцы, которые доблестно бьются в наших рядах за свое родное русское дело, свою молодую Дальневосточную республику. Подтверждаю Вам мое твердое решение не дать Вас в обиду в случае добровольной сдачи оружия, но прошу не обижаться, если при продолжении борьбы это оружие будет вырвано из Ваших рук тем жестоким способом, который диктуется всей исторической обстановкой. Председатель Военного совета и Военный министр, Главнокомандующий Блюхер. Молчанов щелкнул пальцами, еще ниже нагнул голову; парламентер увидел старческие голубенькие жилки у него на шее и решил про себя: «Если сейчас начнет доставать наган – перегрызу, собаке, шею». – Неплохо написано, – пожевав белыми тонкими губами, сказал Молчанов. – Да вы присаживайтесь, пожалуйста. – Что? – растерялся парламентер Уткин. – Присаживайтесь, говорю, присаживайтесь. – Постоим. Молчанов близко подошел к парламентеру и уставился ему в лицо своими серыми спокойными глазами. Он внимательно осматривал его гладкий лоб, жиденькие брови, маленькие глаза, запавшие щеки, рот, острый, выпирающий подбородок с детской ямочкой. – Вы родом со Смоленщины? – спросил Молчанов. – С Могилевщины. – Белорус? – Русский. – Давно оттуда? – Давно. – Перебросили с войсками? – Нет, я здесь был на каторге. – Политический? – Да. – Давно в партии? – Десять лет. – А самому сколько? – Двадцать восемь. – Чин? – У нас чинов нет… Поставлен командовать полком. – За десять лет службы. – Я служу только пять лет. – Вы не поняли. Я имею в виду партийную службу. – Партии не служат. – Экой ты тщательный в формулировках. Не изволите ли чайку? – Мне бы лучше ответ получить. – Ах, да, да, конечно… Но, видите ли, мы ведь не прежние генералы в прежней царской армии. Мы живем на демократических началах. Я обязан, прежде чем дать ответ, посоветоваться со своими коллегами, с моими друзьями солдатами. – А чего советоваться то? Мы у вас не пушку просим. Сами вы как настроены? – Оптимистично, – улыбнулся Молчанов. – А вы? – Тоже. – Вы, когда читали этот документ, очень нервничали. По видимому, ждали, что я прикажу вас немедленно расстрелять, не так ли? – Всяко может статься. – А вы бы разве могли убить парламентера? – Нет. – А зачем так плохо думали обо мне? – Я об вас не плохо думал, – улыбнулся парламентер, – я об вас с перспективой думал. |
