|
Как раз то, что мне требовалось. Беда только в том, что он был уже занят. На него взгромоздилась молодая женщина, одетая в светло коричневое шерстяное пальто с пояском и следящая за толпой в видоискатель фотоаппарата. Я легонько воткнул мизинец в ее локоть и, в ответ на недоуменный взгляд, лучезарно улыбнулся, вложив в улыбку все свое радушие. Впрочем, особо напрягаться мне не пришлось – женщина оказалась прехорошенькая. – Скажите, – обратился к ней я, – вам приходилось прежде стоять на одном ящике вместе с пэром королевских кровей? – Конечно, – заявила она. – Тысячу раз. Не мешайте мне, я занята. И вернулась к своему занятию. Я возвысил голос: – Но вы никогда не стояли на ящике бок о бок с принцем крови – и это ваша единственная возможность. Моя бабушка, вдовствующая королева, сейчас соизволит лично выйти из церкви, и я должен запечатлеть сей бессмертный миг. Не беспокойтесь, я встану на самый краешек и постараюсь не дрыгать конечностями. Она посмотрела на меня сверху вниз. – Мне, право, больно вам отказать, ваше высочество, но это не мой ящик. Мне одолжил его шеф и он… – Эй, Арчи Гудвин! Голос донесся сзади, так что мне пришлось обернуться. В двух шагах дальше по тротуару я увидел еще один деревянный ящик, а за ним еще один. Ящики облюбовали какие то типы с фотоаппаратами, причем один из них, который смотрел на меня и глупо ухмылялся, стоял между ящиками, опираясь правой ногой на один из них, а левой – на другой. Он раскрыл пасть и проквакал: – Вы меня не помните. – Отчего же – как раз помню. «Газетт». Джо. Джо Меррик… нет, секундочку… Херрик! Джо Херрик. Это вы столь любезно одолжили ящик этой даме? – Конечно. Разве можно такой отказать? Вы посмотрите на нее! – Уже имел удовольствие. Вы не возражаете, если я составлю ей компанию? – Это ей решать. Я, конечно, предпочел бы сам составить ей компанию, но вы меня опередили. А что вы тут делаете? Где трупы? – Никаких трупов. Я просто тренируюсь, чтобы не выйти из формы. Я повернулся к моей сопернице, чтобы сообщить о том, что с шефом удалось договориться, но в эту секунду все, как по команде, вскинули фотоаппараты к глазам, нацелившись на выход из церкви, в котором показались первые люди. Служба закончилась. Я оперся левой ногой о край ящика строптивой красавицы, оттолкнулся от асфальта и со свойственной мне ловкостью поставил правую ногу на край соседнего ящика, раскинув конечности словно распластанный цыпленок. Пусть не самая удобная и изящная поза, но зато все видно и головы зевак не мешают. Я метнул взгляд в сторону и удостоверился, что Мурлыка уже выбрался из ниши и пробился в передние ряды зрителей, толпящихся перед Св. Томасом. Вот они, голубчики, все, как на подбор, на любые вкусы. Мужчины в праздничных тройках, визитках и костюмах свободного кроя, в цилиндрах и шляпах, больше половины – без пальто; женщины разодеты, как на балу: роскошные меха, украшения, платья, жакеты, манто, накидки, всевозможные шляпки. Я щелкнул какую то парочку, чтобы разогреть фотокамеру и в следующий миг уже решил было, что засек свою цель. Однако я обознался: и мужчина был вовсе не Миллард Байноу, да и в петлице у женщины при ближайшем рассмотрении оказалась вовсе не ванда, а фаленопсис. И вдруг я увидел ее! Сомнений нет – она приближалась ко мне, сопровождаемая по бокам двумя мужчинами, один из которых – по правую руку – был Миллард Байноу. Ее манто – не то соболь, не то длинношерстный хомячок или нечто в таком роде – было распахнуто, а слева на груди красовался ярко розовый побег длиной дюймов в десять. |
