Уилбур подпрыгнул как только мог.

— Коснись земли ушами, не сгибая колен!

Уилбур выполнил.

— Прыжок с полуоборотом назад! — выкрикнула Шарлотта.

Уилбур подпрыгнул и грохнулся на землю.

— Ладно, — сказала Шарлотта. — Иди и спи. Ладно, Темплтон. Мне кажется, мыльная реклама подойдет. Не думаю, чтобы Уилбур так уж сиял, но забавно.

— В самом деле, — отозвался Уилбур. — Я чувствую, что сияю.

— Да? — в умилении посмотрела на него Шарлотта. — Ты прелестный поросёночек, и ты будешь у меня сиять. Я уже глубоко влезла в это дело и доведу его до конца.

Устав от пробежек, Уилбур лёг на чистую солому и закрыл глаза. Солома кусалась: она не была такой мягкой, как коровий навоз, на котором ему раньше так удобно и приятно было лежать. Поэтому он сгрёб солому в сторону и растянулся на навозе. Уилбур вздохнул. Трудный был день — первый день, когда он стал «Мощным».

Несколько десятков человек посетило его дворик после обеда, и ему нужно было каждый раз вставать, представляться мощнягой, и он устал. Потом пришла Ферн и тихо села на скамеечку в углу.

— Расскажи мне какую-нибудь историю, Шарлотта, — попросил Уилбур. — Расскажи мне сказку.

И Шарлотта, хотя тоже устала, стала рассказывать.

— Однажды, — начала она, — была у меня двоюродная сестрица. Так она выплела паутину прямо над небольшим ручьём, и как раз маленькая рыбка выпрыгнула из воды и запуталась в паутине. Сестрица, конечно, очень удивилась. Рыбка сильно билась в сетях, и сестрица просто боялась к ней подойти, но потом осмелилась. Она бросилась вниз, густо обмотала рыбку нитками и изо всех сил старалась одолеть её.

— И одолела?

— Бой был незабываемым! Рыбка застряла только одним плавничком и яростно била хвостом в воздухе, сверкая на солнце. Паутина опасно оседала под весом рыбки.

— А сколько весила рыбка? — с интересом спросил Уилбур.

— Не знаю. Сестрица бегала, увёртывалась, получала страшные удары хвостом по голове, подскакивала, отскакивала, набрасывала сети и сражалась. Сперва она попыталась набросить петлю слева на хвост, но рыбка отбила её. Потом попробовала набросить петлю на середину, но рыбка опять отбила. Так забега'ла сестрица то справа, то слева, а паутина качалась и всё больше растягивалась.

— Что случилось потом? — спросил Уилбур.

— Ничего, — сказала Шарлотта. — Сестрица выдержала рыбку какое-то время, а когда она хорошенько провялилась, взяла и съела.

— Расскажи мне другую историю! — снова попросил Уилбур.

Тогда Шарлотта рассказала ему историю о своей другой сестрице, которая была воздухоплавательницей.

— А что такое "воздухоплавательница"? — спросил Уилбур.

— Она летала на воздушном шаре, — ответила Шарлотта. — Она становилась на голову, выпускала много ниток и делала из них шар. Ветер подхватывал шар и уносил его высоко с тёплым воздухом.

— Это правда? — спросил Уилбур. — Или это ты просто выдумала?

— Правда, — ответила Шарлотта. — У меня в роду много замечательных сестриц.

А теперь, Уилбур, тебе пора спать.

— Спой мне что-нибудь, — попросил Уилбур, закрывая глаза.

И Шарлотта запела колыбельную в сгущающихся сумерках под верещанье сверчков в траве:

Спи, моя радость, в добре и тепле,

В тёмном сарае на мягкой земле.

Спи, моя прелесть, и страхов не знай:

Полон друзей наш отзывчивый край.

Лёгкие ласточки в гнёзда летят,

Только сверчки всё трещат и трещат,

Только вечернюю славу поёт

Хор лягушачий с далёких болот.