Он отрывается от меня, когда здания вокруг падают. Когда мир начинает разрушаться.

Еще один поцелуй, на этот раз очень нежный.

– Я прожил четыре тысячи лет и ни разу не сделал ничего, что не было бы эгоистичным. Так что позволь сделать это с тобой. Позволь сделать хоть одну полезную вещь, – он давит рукояткой меча мне в ладонь. – Теперь скажи мне ложь.

Забрать его меч у него труднее всего, что я когда либо делала раньше. Обхватываю его щеку ладонью и говорю ему самую настоящую ложь, которую я когда либо говорила, ту, что разбивает вдребезги мое сердце.

– Я не люблю тебя, – шепчу, прижимаясь своими дрожащими губами к его.

Затем протыкаю мечом его грудь.

Глава 46.

Я все еще держу в руках, прижимая к себе, тело Киарана, когда мир начинает собираться воедино. Поскольку тюремный мир Морриган распадается, перед нами предстают остатки моего мира, маленький островок скалы, на котором все еще стоит лагерь Эйтинне. Земля начинает формироваться поверх огромной черной дыры, камень за камнем. Скала за скалой. Дерево за деревом. Соединяясь воедино, словно рисунок ловкой рукой.

Первые лучи света сияют через облака, и солнце поднимается над деревьями и разливает свет сквозь ряды деревьев. Легкий ветерок подхватывает прекрасный, свежий аромат сосен, а я зажмуриваю глаза и закрываюсь от всего. Не могу чувствовать облегчение, когда окружена столькими смертями.

Вот она я, последний человек, выживший в войне, которую никогда не хотела, и я разбита. Потеряла так много себя. Чувствую тишину и покой. Так же пуста, как и та пропасть, когда мир распадался на части.

Держу Киарана, словно цепляюсь за последние кусочки себя, за обломки девочки. Не подлежащие восстановлению.

«Я люблю тебя. Мне следовало сказать это тебе. Я люблю тебя. Мне следовало сказать тебе это до того, как пришлось солгать об этом».

Шаги вырывают меня из мыслей. Когда открываю глаза, Эйтинне сидит на коленях рядом со мной. Ее щеки красные, на глазах слезы, когда она смотрит вниз на своего брата.

– После всего этого тебе пришлось пойти и стать героем, – говорит она ему, проводя рукой по его волосам. – Глупый bhràthair. Тебе следовало позволить мне умереть.

– Ты права. Ему следовало так поступить, – Сорча стоит над нами, ее руки сжаты в кулаки. Выражение ее лица – горе и неистовая ярость. Она поворачивается к Лене практически обвиняюще: – Почему я все еще жива, если он мертв? Почему я все еще здесь?

– Его жертва сильнее вашей клятвы. Это древняя магия, более могущественная, чем метки, полученные по принуждению.

Сорча зажимает рот на замок.

– Это …

– Достаточно, – резко говорит Лена. Она оглядывается на меня. – Отдай Благой Королеве силы Кайлих, пока они не убили тебя, Айлиэн, – она протягивает мне руку. – Сейчас. Не дай его смерти быть напрасной.

"Я прожил почти четыре тысячи лет и ни разу не делал ничего, что не было бы эгоистичным. Так что позволь мне сделать это с тобой. Позволь мне сделать хоть что то хорошее."

Мои пальцы гладят щеку Киарана. Его кожа до сих пор теплая. Только для тебя. Только потому, что это то, чего ты хотел.

Беру руку Лены и говорю Эйтинне:

– После этого заклинания станут твоими и Лены. Общими.

Заклинание шепотом проносится в моей голове, тихий шорох песни. Впервые с того времени, как я унаследовала силы Кайлих, мне не больно. Мне ничего не нужно принуждать к действию. Чувствую облегчение, когда силы легко вытекают по венам к их новому хозяину.