|
Бубенцов как раз накануне рассказывал, как зытяки на пустынной дороге своим жертвам мешки на голову накидывают. Теперь понятно, кто и почему меня удавить хотел. Помните, когда я перед всеми разоблачила Наину Георгиевну, то сказала, что на этом не остановлюсь? - Да, помню, - кивнул владыка. - Ты сказала, что тут какая-то тайна и что нужно разобраться. - Глупо сказала, неосторожно, - вздохнула Пелагия и, скромно потупившись, добавила: - Выходит, Бубенцов высоко оценил мои способности, раз решил обезопаситься. Митрофаний грозно пророкотал: - Бог милостив и прощает злодеям разные душегубства, еще и хуже этого. Но я не Бог, а грешный человек и за тебя разотру Бубенцова в пыль. Ты только скажи мне, можно ли действовать по закону или нужно изыскивать иные средства? Ты ведь оба раза не видела, кто на тебя нападал. Значит, и доказательств нет? - Только косвенные. Пелагия почувствовала себя достаточно окрепшей, чтобы сесть на кровати. Епископ подложил чернице под спину подушек. - У нас три преступления, явно связанных между собой: сначала убили отца и сына Вонифатьевых, потом Аркадия Сергеевича Поджио, потом Наину Телианову с горничной, - начала объяснять сестра. - По уже упомянутым причинам Бубенцов попадает в число подозреваемых во всех трех случаях. Так? - Не он один был причастен ко всем этим событиям, - возразил архиерей. - И в Дроздовке, и на обоих вечерах у почтмейстерши были также Ширяев, Петр Телианов, Сытников и еще этот, рифмоплет, как его... Краснов! У них могли быть какие-то свои причины для убийства Вонифатьевых. А остальные два убийства произошли из страха разоблачения. - Верно, отче. Но только Петр Георгиевич выпадает, потому что в день, когда к Сытникову приезжал лесоторговец, молодого барина в Дроздовке не было, он еще не вернулся из города. Про это при мне говорили, я запомнила. Что до Краснова и Сытникова, то убить Вонифатьева они, конечно, могли. Первый - хотя бы из-за тех же тридцати пяти тысяч. Второй... Ну, скажем, поссорился из-за чего-то со своим гостем. Но неувязка в том, владыко, что ни Краснова, ни Сытникова княжна покрывать бы не стала. - Согласен. Но как насчет Ширяева? - спросил преосвященный уже больше для порядка. - Вы запамятовали, отче. Мы уже установили, что убийства в Варравкином тупике Степан Трофимович совершить не мог, потому что всё еще находился под арестом. - Да-да, правильно. Значит, кроме Бубенцова, совершить все три убийства было некому? - Выходит, что так. Только не три убийства, а пять, - поправила Пелагия. - Ведь первое и последнее были двойными. При внимательном разбирательстве на подозрении остается один только Владимир Львович. Вспомните еще и то, что в ночь убийства Поджио инспектор был совсем один Мурад Джураев напился пьян и бродил по кабакам, а секретарь Спасенный пытался урезонить буяна. Уж не сам ли Бубенцов и подпоил своего слугу, зная, к чему это приведет? Монахиня развела руками: - Вот и всё, чем мы располагаем. При обычных обстоятельствах этого было бы достаточно для ареста по подозрению, но Владимир Львович - случай особенный. Если Матвей Бенционович даже и выпишет постановление, боюсь, что полицмейстер не послушается. Скажет, мало оснований. Для него ведь Бубенцов - и царь, и бог. Нет, ничего у нас с арестом не выйдет. - А это не твоя печаль, - уверенно молвил Митрофаний. - Ты свое дело исполнила. Лежи теперь, набирайся сил. Я велю, чтоб не тревожили тебя, а понадобится что - дерни вот за этот бархатный шнурок. Вмиг келейник прибежит и всё исполнит. |
