Но с какой стати туда идти? Оркестр даже поговорить не даст. Пойдем ко мне наверх.
— Как хочешь. Вижу, ты совершал далекие прогулки.
— Откуда это видно?
— По твоим сапогам.
Войдя вслед за Мацеком в комнату, он сразу же заметил на ночном столике букетик фиалок.
— Что это?
Мацек открывал окно.
— Что?
— А это?
Мацек обернулся.
— Ты что, не видишь? Фиалки.
— Вот-вот.
— А что?
— Цветы себе покупаешь?
Он снял пиджак, уселся на кровать и указал пальцем на стену.
— Там?
Мацек кивнул.
— У себя?
— Да. Только что вернулся.
— Приятное соседство.
Хелмицкий промолчал.
— Ты почему ушел из дому? — спросил он немного погодя. — Поссорился?
— Да, в этом роде.
— Из-за чего?
— А, не стоит даже говорить. Семейные разногласия по поводу моего будущего, учебы и так далее, понимаешь? Мой отец все еще довоенными представлениями живет. Он ровным счетом ничего не понимает, хотя столько лет просидел в лагере. Оперирует такими понятиями, как положение в обществе, будущее, материальная обеспеченность и тому подобная дребедень. А я тоже в дурацком положении, вот и приходится выкручиваться. Не могу же я ему выложить все, как есть.
— Они знают о твоем отъезде?
— Знают. С этого все и началось. Они, конечно, не в курсе, куда я еду и зачем. Ну, кончим этот разговор, есть вещи более интересные.
Хелмицкий задумался.
— Эх! — неожиданно сказал он. — Человек не ценит того, что имеет. Была бы жива моя мать или отец бы вернулся…
— Что я слышу? — удивился Анджей. — И это говоришь ты? Ведь ты всегда плевал на это. И правильно делал. Человек не должен иметь привязанностей. К чему они? Чтобы потом больней было расставаться? Но сейчас речь не об этом. Послушай…
— Ну?
— Сядь! Не могу же я кричать на всю комнату. Да что с тобой? У тебя совсем обалделый вид.
— У меня? Почему?
— Это тебе лучше знать. Садись!
— Ну? — спросил Мацек, садясь.
— Дело идет о завтрашнем дне. Флориан перед отъездом…
— Он уехал?
— Да, вчера уехал по заданию. Так вот, он прислал мне записку с указаниями. Во-первых, я должен завтра днем быть в Калиновке. Меня там будут ждать ребята. Значит, я выеду первым автобусом. Ты слушаешь меня или нет?
Мацек сидел, сгорбившись, упершись локтями в широко расставленные колени.
— Слушаю.
— У тебя такой вид, будто ты ничего не слышишь.
— Говорят тебе, слушаю. Значит, ты выедешь утром…
— Это во-первых. Во-вторых, Флориан выразил желание, чтобы Срока, Свидер и Тадеуш тоже уехали утром, поскольку ты все взял на себя. Но я до сих пор не знаю, как, где и когда ты думаешь это сделать. Наконец, оставлять тебе в помощь ребят или нет? Подумай. Во всяком случае, устрой так, чтобы завтра к вечеру быть в Калиновке. Документы для тебя у меня уже есть. У тебя очень красивое имя. Держи! — Он бросил на стол новенькую кеннкарту — Чешковский Станислав. Завтра как раз твои именины, видишь, как удачно все складывается. Но шутки в сторону. Говоря откровенно, мне не очень нравится и твое здешнее жилье, и то, что ты по городу шляешься. Завел небось массу новых знакомых и каждый встречный знает уже тебя в лицо. Пил?
Мацек замотал головой.
— Нет? Тогда чего же ты делал целых два дня? Романы крутил?
Хелмицкий внезапно встал и зашагал по комнате.
— Слушай, Анджей, я хочу с тобой поговорить серьезно, — сказал он, останавливаясь перед Косецким.
Косецкий сидел на кровати, удобно привалившись к стенке. |