22

Освободители зверей все выходили из‑под ареста в один день, и это было очень неудобно для Балуева, потому что пресловутый урожай как раз в это время начал поспевать и требовалось много людей на уборку.

Людей, конечно, прислали новых, и когда они притопали пешочком из города, глазам их открылась дивная картина. Весь табор заявился в лагерь и учинил такую отвальную, что чертям на том свете стало завидно.

Вместе с освободителями зверей на волю выходили и другие персонажи из первой колонны пятнадцатисуточников, и это внесло в мероприятие особый колорит. На втором часу веселья молодому хулигану, у которого еще не зажили старые ссадины на лице, уже снова били морду, и кончилось тем, что капитан Шорохов арестовал драчунов тут же и впаял им еще по пятнадцать суток. Братки специально съездили на джипе в город и привезли судью, который к вечеру уже не мог стоять и провозгласил приговор практически лежа.

Балуев предлагал применить ту же самую меру и к другим участникам застолья — как освобождающимся, так и ни разу не арестованным. Например, посадить их за непристойное поведение. Благо, из присутствующих девиц не меньше половины были обнажены совсем или отчасти, и их примеру пыталась подражать даже одна старая бомжиха, что отнюдь не радовало глаз. И бомжиху как раз в конце концов законопатили — за оскорбление природной гармонии, как выразился капитан Шорохов.

* * *

Отдельные граждане занимались любовью прямо здесь же, между шашлыками из грибов, и Балуев предложил рассматривать это, как административное правонарушение, но тут на него обрушилась подкупленная обществом профессионалка, которая заставила директора совершить указанное правонарушение самолично, после чего вопрос об аресте совокупляющихся граждан за мелкое хулиганство сам собой отпал.

Профессионалка, однако, только распалила любвеобильного директора сверх всякой меры, и в поисках следующей жертвы он наткнулся взглядом на хорошую девушку Дашу, которая в чем мама родила отдыхала в компании туристов и натуристов, попивая алкоголь из одноразового стаканчика многоразового использования.

Про алкоголь надо сказать особо. Он давно исчез из торговой сети, и поговаривали о планах властей перегонять спирт на топливо. Такая идея вполне могла вызвать революцию, и власти объясняли все проще — мол, наличные запасы уже выпиты, а новый алкоголь готовить не из чего.

Между тем на черном рынке алкоголя было полно, и братки на джипах привезли на праздник урожая сразу несколько ящиков разного пойла.

Объявить данное мероприятие Праздником Урожая придумала Жанна Аржанова, потому что именно в день ее освобождения зацвели первые картофельные кусты и Балуев решил начать уборку.

У биологов, которые начали экспериментальные посадки раньше, до первого цвета прошло семь дней, а у Балуева ушло не меньше двенадцати. Похоже, предсказание старого профессора о замедлении роста растений сбывалось — но для Балуева и две недели от посадки до уборки было слишком быстро.

Если пахоту еще можно было как‑то механизировать — например, бандитскими джипами — то с уборкой это не получалось совсем. И картошка, и пшеница, и кукуруза, и овощи росли как‑то вразнобой. Одни картофельные кусты уже цвели и даже завязывали ягодки, а другие еще только проклевывались из земли. Так что копать картошку можно было только вручную.

В первой половине дня, еще до прихода новой колонны, Балуев погнал освобождающихся в поле. Дембельский аккорд. Жанна Аржанова маячила посреди поля в красном платье, сшитом когда‑то давно из советского флага. Серп и молот гордо красовался в районе правой ягодицы, и когда Жанна наклонялась за клубнями, это выглядело очень символично.

Жанна работала босиком. Она вообще не надевала обуви много дней, потому что свою спецназовскую форму вместе с ботинками обменяла через братков на велосипед, а сандалии отдала какой‑то девочке из добровольцев, которая явилась на сельхозработы в резиновых сапогах и мучилась в них от нестерпимой жары, а босиком ходить боялась, потому что видела в лесу змей.