Владимир Муравьев. Пера-богатырь с берегов Лупьи
В ДАЛЕКИЕ, незапамятные времена на дальних землях, в той стороне, откуда восходит солнце, жили со своим народом, который назывался народ коми, три брата – Ошъяс, Мизя и Кудым. Были те места теплые, а земля там была плодородная, и пашни широкие. Люди пахали поля и выращивали хлеб, ставили пасеки по цветущим лугам и разводили золотых пчел, а по веселым лиственным лесам раменью собирали хмель. Всегда у них было вдоволь хлеба, меда и хмеля. Но однажды дрогнули каменные горы. Седая пыль и тяжелые камни обрушились на теплые земли. Над широкими пашнями, над тихими селениями черной тучей и грозным вихрем пронесся крылатый змей Гундыр. А когда перестал грохотать каменный дождь и утих грозный вихрь, прогремел, как раскаты грома, над теплыми землями голос Гундыра: – Эй, люди, живущие на теплых землях! Почему неласково встречаете гостя? Почему не выносите мне угощение? Знаю, ваши клети и амбары ломятся от запасов, много у вас хлеба, меда и хмеля. Но не нужен мне ваш хлеб, не нужен мед, не трону я ваших амбаров. А за это вы должны сегодня ночью привести в горы мне на съедение стадо черных овец и еще трех юношей и трех девушек вашего народа. В молчании выслушали люди слова крылатого змея и только ниже склонили головы. – А если не исполните моего повеления, то худо вам будет, – сказал Гундыр и, опустившись в долину между двух гор, лег на шелковую, мягкую траву и заснул. Наступила ночь. Серебряная луна, открыв светлое лицо, пустилась в путь по небесной крутой дороге; и в долину, где спал Гундыр, пастухи пригнали два стада черных овец. Утром проснулся крылатый змей. Раскрыл он один глаз – и увидел стадо овец, раскрыл другой – и увидел еще одно стадо овец. Но ни одним, ни двумя глазами нигде не увидел он юношей и девушек. Разгневался Гундыр: – Эй, люди, почему вы не исполнили моего повеления? Почему не привели мне на съедение трех юношей и трех девушек? Ответил ему Ошъяс, старший среди трех братьев: – Ни отцы, ни деды, ни далекие наши предки никогда не отдавали своих детей на съедение ни богам, ни диким зверям; и мы не отдадим тебе наших юношей и девушек. Еще больше разгневался Гундыр и громко свистнул, так что покачнулись горы. На свист из за черных гор прилетел черный коршун. При каждом взмахе его огромных крыльев гремел гром, а из клюва у него вырывалось жаркое пламя. Дыхнул коршун жарким пламенем – и спалил дома и посевы, превратил их в дым пепел. Потом своими цепкими огромными когтями подхватил Ошъяса, его жену, детей и внуков, подхватил Мизю с женой и детьми, подхватил брата Ошъяса и Мизи малолетнего мальчишку несмышленыша Кудыма – и, поднявшись под облака, полетел с ними над горами и лесами, держа путь на заход солнца. Далеко от родимых земель унес их черный коршун и опустил посреди чужого холодного леса. Взмахнул коршун крыльями – поднялся ветер и тревожно зашумели деревья; провел по земле толстым когтем глубокую борозду – и потекла по ней широкая река, преграждая путь назад. Коршун улетел, а люди остались на берегу. Бурлила река, шумел холодный чужой лес, а другой берег едва виднелся вдали. Затосковали братья. Наступила ночь. Заснули усталые, испуганные жены и дети, но Ошъяс и Мизя не спали: невеселыё думы отгоняли сон. На другой день Ошъяс и Мизя принесли из чащи к берегу реки упавшие деревья, связали их тонкими ветвями в плот и спустили на воду. Страшно плыть через бурную, широкую реку – не было таких рек в их родном краю, страшно утонуть в холодной воде, – но в их сердцах звучал зов родины, и он заглушал голос страха. Все взошли на плот. Ошъяс и Мизя оттолкнулись длинными шестами от берега, и поплыл плот по серым волнам. |
