|
Иртыш под Ом
ском — большая река, до полукилометра ширины, с быст рым течением и мутной, желтовато-серой водой. Даже в те далекие времена судоходство на Иртыше было значитель ное, и из Омска водой можно было проехать в Семипала тинск, в Тобольск, Тюмень, Томск и к устьям Оби. По Ир тышу ходило сравнительно много небольших одноэтажных пароходов, частью буксирного, частью товаро-пассажир ского типа. Буксирные пароходы, как правило, пассажиров не возили, тащили две-три громадные, тяжело нагружен ные баржи и делали не больше пяти-шести километ ров в час. Товаро-пассажирские пароходы имели каюты для пассажиров, водили обычно одну не очень громоздкую баржу и шли с быстротой десять-двенадцать кило метров в час. В Омске, в устье Оми, все пароходы останав- 1 Моя кузина, настоящее имя которой было Елизавета, в детстве была столь миниатюрна, что отец шутливо прозвал ее «Пичужкой». Эта кличка так и утвердилась за ней в нашем семейном кругу. 45
лизались: там были пристани и товарные склады. Здесь было постоянное человеческое оживление, и я пристрастил ся к посещению этого омского «порта». Я пропадал там все свободное время, шатался по пристаням и пароходам, ко всему присматривался, прислушивался, принюхивался, заводил знакомства с такими же любопытными мальчиш ками, как и я. Скоро я целиком вошел в курс «портовой» жизни нашего города. Я без всяких расписаний знал, когда должен притти и уйти тот или иной пароход. Я знал, сколь ко стоит проехать от такого-то пункта до такого-то. Я знал, что пароходы компании Корнилова синего цвета, а парохо ды компании Курбатова оранжевого цвета, что корнилов¬ ский «Добрыня» — с а м ы й сильный, а курбатовская «Фор туна» — самый быстрый пароход на Иртыше. Я знал, ког да и где было построено любое судно, во сколько лоша диных сил у него машина, какова быстрота его хода, кто его капитан, сердитый он или добрый, позволяет мальчиш кам подыматься на борт во время стоянки или, наоборот, гоняет их оттуда в шею. Я слушал рассказы лоцманов и матросов об их работе и приключениях, о дальних городах и местах, которые они посещали, о зелено-кристальных во дах Томи, об отмелях и перекатах Туры, о широких плесах Нижнего Иртыша, о величавой мощи и неизмеримой шири Оби, о трехмесячном дне и трехмесячной ночи заполярных районов. И постепенно в моем сознании складывалось пред ставление о безграничных просторах Сибири, о несравнен ной грандиозности ее природы, о ее реках, текущих на тысячи километров, о ее дремучих лесах, тянущихся сот ни верст без перерыва, об ее холодных тундрах, покрываю щих территории, превосходящие площади больших госу дарств. Я как-то стихийно понял, почувствовал, всосал в свое существо с и б и р с к и е м а с ш т а б ы , п о сравнению с которыми все масштабы не только в Европе, но даже и в европейской части нашей страны кажутся маленькими, почти карманными. Особенно сильное впечатление на мое воображение производили рассказы об Оби. Обь рисовалась мне чем-то необъятным, могучим, дико-суровым и прекрас ным, и должен сознаться, что я отнюдь не был разочаро ван, когда несколько позднее судьба забросила меня на берега этой гигантской реки. Я был настоящим поклон ником и патриотом Оби и в переписке с Пичужкой горячо доказывал, что Обь — вот это река так река, Волга же по сравнению с ней «яйца выеденного не стоит». |
