Тцар в бессилии стиснул кулаки. Постельничий тупо смотрел на могучие руки тцара, покрытые чёрными волосами. Хоть изнежен, хоть сам в корыто с водой не переступит без поддержки, но боги дали ему могучее тело, облик воина и могучий голос, который обычно звучит тихо и умоляюще, словно он не тцар, а приглашённый звездочёт.

    -  Что советуешь? Постельничий сказал робко:

    -  Послушаться тцарицу... Она просит не так уж и много.

    -  Что она хочет?

    -  На этот раз всего лишь покаяться в своих проступках Верховному волхву. Чтобы тот назначил ей жертву богам и очистил её от их имени.

    Тцар вскочил.

    -  Что?

    Постельничий рухнул на колени:

    -  Прости... но она просит не так уж и много.

    Тцар развел руками:

    -  Ну, если это всё...

    -  Увы, - добавил постельничий, - тут маленький пустячок. Она не доверяет волхвам Барбуса. И вообще волхвам Барбуссии. Всё-таки она дочь тцара Славии, привыкла к своим храмам, своим богам. И хотя здесь жила по нашей правде, но перед смертью жаждет открыть душу и очиститься только перед волхвами Славии.

    Тцар потряс огромными ручищами.

    -  Ты понимаешь, что речёшь? До Славии полтыщи верст, но и то для наших Змеев - раз плюнуть. Только где я отыщу там волхвов? К тцару Славии не обратиться, у нас почти война. Если бы там был прежний тцар Панас, а так там Рулад, тот ради родной дочери пальцем не шелохнёт. Правда, можно послать верных людей тайком, чтобы выкрали пару волхвов... А что? Если надо, приведу и в цепях. Не в тцарице дело, а никто не смеет противиться моей воле...

    Всегда тихий, он разволновался так, что сейчас голос его гремел, как раскаты грома. Постельничий втягивал голову в плечи, горбился, а когда раскаты стали чуть тише, пролепетал робко:

    -  Ты мудрый, ты придумаешь. Но помни, что она может не дождаться утра.

    -  Что-о?

    -  Я подслушал разговор твоих лекарей. Потому и хотят бежать сегодня ночью.

    Он сжался, ожидая яростной вспышки, но тцар, к его удивлению, обмяк, осел на троне, как снеговой сугроб под лучами весеннего солнца. Лицо внезапно постарело, и постельничий ощутил, что могучий тцар в растерянности.

    Стражи с той стороны двери вздрогнули и выронили оружие, когда из тцарских покоев раздался мощный рык:

    -  Кленок, ко мне!

    Когда молодой воин по имени Кленок вбежал в покои, тцар стоял полуодетый посреди палаты. Страж опустился на колено, тцар сказал непривычно звучным голосом:

    -  Встань и слушай. Бери лучшего коня, скачи к воеводе Рагнару Белозубому. Пусть в чём есть, не медля, садится на коня и скачет с тобой. Приведи его в мои покои. Только быстро! Одна нога здесь, другая - там!

    Кленок, пятясь, выскочил из палаты. Никогда не видел тцара в такой растерянности и торопливости.

    Конюх не стал задавать вопросы, позволил выбрать лучшего в скачке коня, и вскоре ворота распахнулись. Он выметнулся, как вольный ветер, копыта стучали, конь радостно встряхивал гривой и нёсся как стрела, сам отдавшись бегу.

    В тереме Рагнара горел свет, из окон доносились удалые крики, песни. Ветерок донес запах браги и хмельного мёда. Кленок набросил повод на крюк коновязи, здесь все добротно, весело, ноги сами внесли на высокое крыльцо.

    В главной палате было шумно, за тремя длинными накрытыми столами веселились крепкие могучие воины.