Дальше сидит Хугилай, если он правильно расслышал, главный управляющий делами Барбуссии. Вот дивно, тцар - он, а делами управляет другой... Нет, управлял, конечно, тцар, но у тцаров других дел хватает, поважнее и поинтереснее: у кого петушиные бои, у кого пьянка и бабы, у кого звёзды, вот и получается, что на плечи расторопных слуг начинает сбрасываться полегоньку часть державной ноши...

    Хугилай возраста среднего, да и роста среднего, но в плечах неимоверно широк, даже пошире его самого, грузен до безобразия, длиннорук, но что приковало внимание Мрака, так это страшноватое и одновременно красивое лицо. Голова Хугилаю досталась, как пивной котёл, потому места хватило и крупному носу, и огромному рту с толстыми, как оладьи, губами. Нижняя челюсть, как у коня, но Мрак всматривался в глаза, в которых горит отвага, мужество, но вместе с тем высокомерие, не свойственное простому управляющему. В нем была доброжелательность и в то же время затаённая и тщательно упрятанная злость...

    -  Как тебе здесь, Аспард? - поинтересовался Мрак. Аспард вздрогнул, едва не выронил гусиную лапу.

    -  Странно, - признался он. - Первый раз вы меня пригласили за этот стол, Ваше Величество! Но, скажу вам, не мешало бы вам... уж не прогневайтесь, заглянуть хоть разок на задний двор, где солдатские бараки, оружейные, кузницы... Надо бы показаться солдатам, чтобы взвеселить их сердца. Не обессудьте, но в костёр преданности тоже нужно подбрасывать дровишек...

    Он умолк, лицо стало напряжённое, словно сболтнул лишнее. Мрак вытер полотенцем рот, поднялся.

    -  Пируйте, пируйте! Мы с Аспардом малость пройдёмся, а потом... может быть, даже вернёмся.

    * * *

    Рагнар провожал тцарскую фигуру ошалелым взглядом, в котором все ярче разгорался гнев. Похоже, что тцар переоценивает его благородство, переоценивает. Сам брякнул, никто за язык не тянул. Высшими богами поклялся, самим богом Кибеллом... Теперь всё, он в его руках. А руки у Рагнара, как и у всех из его рода, цепкие. Не вывернешься...

    Мрак оглянулся, Рагнар успел увидеть сильное свирепое лицо. В душе на мгновение колыхнулся страх. А что, если в самом деле тцар сумел как-то соединиться душой со своими предками... а там, говорят, были и сильные воители, не только растяпы, что смотрят на звёзды...

    В растерянности он опустился за стол, сжал руками виски, стал до мелочей восстанавливать тот особый день, день наибольшего ужаса в его жизни и... наибольшего триумфа. Тогда для него это началось с жуткого страха, но теперь со слов тцара и Регунда он знает до мелочей, как всё происходило.

    Это было всего полгода назад. Слухи, что тцарица плоха, стали всё упорнее. Неведомая болезнь пожирала её некогда дородное тело. За две недели она иссохла в щепку. Тцар горевал, уже приготовился к неизбежному, но всё равно вздрогнул и побелел, так рассказывает его советник Регунд, когда он в тот день вошёл без стука и сказал с порога:

    -  Светлый тцар... Тцарица совсем плоха.

    -  А что волхвы? - спросил тцар беспомощно.

    -  Волхвы... - Регунд развел руками. - Что они могут... Ну пошептать, ну дать травки, чтобы не так болели зубы. Но когда придет та с косомахой, что сделает даже самый могучий волхв или самый умелый жрец?

    Тцар опустил голову:

    -  Но что они говорят?

    Постельничий снова смиренно развел руками:

    -  Что волхвы скажут? Твоего гнева страшатся.