Выпрямившись, Шивон отошла на несколько шагов, давая медикам возможность подойти ближе. Они посмотрели зрачки и стали доставать из ящика необходимые приборы.

– Вы меня слышите, Эрик? – спросил один из медиков. – Можете кивнуть головой? Или пошевелить пальцами? Эрик? Меня зовут Колин, я буду вас лечить. Эрик? Просто кивните, если вы меня слышите. Эрик?…

Шивон, сложив руки на груди, наблюдала за происходящим. Когда Эрика вдруг передернуло и у него началась рвота, один из медиков попросил ее осмотреть остальные комнаты квартиры.

– Посмотрите, не мог ли он наглотаться чего‑нибудь еще.

Она вышла из гостиной и тут же подумала, что они нарочно выпроводили ее, чтобы избавить от неприятного зрелища. В кухне она не нашла ничего – все было в образцовом порядке, правда, пакет молока следовало бы убрать в холодильник… рядом с ним лежала винтовая пробка от «Смирновской». Шивон зашла в ванную. Дверца аптечки была распахнута. В раковине валялось несколько неоткрытых упаковок с антигриппином. Она убрала их обратно в шкафчик. Там оказался запечатанный флакончик с аспирином. Значит, Эрик мог схватить что‑то уже открытое и, возможно, проглотил меньше таблеток, чем ей показалось.

Спальня: вещи Молли все еще здесь, однако теперь они валялись по всему полу, словно Эрик собирался совершить над ними какой‑то акт возмездия. Вынутая из рамки фотография, запечатлевшая распавшуюся пару, тоже валялась на полу, однако не была разорвана – по всей вероятности, на такой шаг он пока еще не решился.

Шивон вернулась в гостиную. Рвота у Эрика прекратилась, но зловоние в комнате было невыносимым.

– Похоже, он выпил грамм семьсот водки, – сообщил врач, которого звали Колин, – и закусил примерно тридцатью таблетками.

– Большую часть которых он нам только что предъявил, – добавил один из его коллег.

– Но он поправится? – спросила Шивон.

– Зависит от индивидуальной реакции организма. Вы сказали, прошло часа два?

– Он позвонил два… почти три часа назад.

Врачи внимательно смотрели на нее.

– Но я прослушала голосовое сообщение не сразу… прослушала и тогда же позвонила вам.

– Ну и как он говорил?

– Сбивчиво и невнятно.

– Тут, друзья мои, не до шуток. – Колин взглянул на своих коллег. – Как понесем его вниз?

– Привяжем к носилкам.

– На лестнице слишком узкие площадки.

– А как еще можно его спустить?

– Позвоню, попрошу прислать подмогу, – выпрямляясь, объявил Колин.

– Я могу поддерживать его за ноги, – предложила Шивон. – На узких площадках с носилками, конечно, не развернуться, а если нести на руках, то…

– Резонно.

Медики переглянулись, и тут зазвонил мобильный Шивон. Вынув его, она уже дотронулась до клавиши отключения, но, взглянув на дисплей, увидела буквы ДР. Быстро выйдя в прихожую, она нажала клавишу «разговор».

– Ты не поверишь, – с ходу выпалила она и на секунду замерла в растерянности, потому что Ребус произнес в трубку те же самые слова.

27

Он решил ехать в участок на Сент‑Леонард, посчитав, что там меньше всего шансов засветиться. Похоже, никто из дежурных офицеров не знал, что его отстранили; никто не поинтересовался, зачем ему комната для допросов, и тут же был найден констебль, чтобы запись беседы не происходила без свидетелей.

Дункан Баркли и Дебби все время сидели рядом, прикладываясь к банкам с кока‑колой и плиткам шоколада. Перед тем как начать, Ребус распечатал упаковку с кассетами и вставил две в магнитофон.