– Не отказалась бы от еще одной порции Д с Т. Взять еще РР? Я плачу.

Он покачал головой:

– Мне еще надо бежать по делам.

– В такой час?

– Для моих дел только этот час и годится. Надо успеть включить электроплитку.

– Пардон?

– Шучу. – Джек встал. – Я подброшу вас на такси.

Джейми скрыла разочарование. Она уже привыкла. Такой практики у нее хватаю.

– Все в порядке. Думаю, я еще немного побуду тут. – Ей как‑то не хотелось направляться в «Парфенон». Наверно, ее ждут те идиоты, которые тенями таскаются за ней. – Здесь уютно.

– Отлично.

Когда Джек протискивался мимо нее, Джейми перехватила его за руку:

– Когда вы выясните, что там за история с глобусом, вы мне ее расскажете?

– Конечно. Это самое малое, чем я могу отблагодарить вас за ваши сведения.

Она смотрела ему вслед, думая – нет, надеясь, – что наконец‑то нашла парня. Ей нужна помощь, чтобы во всем разобраться. Может, именно Джек...

Нет. Она должна держать все при себе. Кроме того, она не знает, насколько можно доверять Джеку Робертсону. Исходя из того, что она знала, он вполне может быть провокатором идиотов, который хочет втянуть ее в неприятную ситуацию.

Ты только послушай сама себя, подумала Джейми. Полная и законченная паранойя.

Тем не менее она еще не знала этого парня настолько, чтобы довериться ему на столь важном этапе. Пока еще не стоит.

15

Оставив за спиной юридический колледж Джона Джея, Дженсен вышел на Десятую авеню и направился к своей машине. На лекции по криминологии он никак не мог сосредоточиться. Мысли продолжали крутиться вокруг фигуры Джейсона Амурри. С этим парнем что‑то не то. Может, ему стоило бы более внимательно слушать лектора – темой были «функции следствия», и он чувствовал, что по Амурри стоит провести расследование.

Дженсен какое‑то время посидел в своем «хаммере», не включая двигателя.

В последнее время его жизнь шла как‑то наперекосяк. Шейла, женщина, которая восемь лет жила с ним, прошлым летом ушла, сказав, что он слишком много времени проводит в храме. Может, так оно и есть. Но ему все же не хватало Шейлы.

И теперь, когда она уже не ждала его дома, он стал проводить на работе еще больше времени. Он чувствовал себя в долгу перед церковью и Брейди – и не только из‑за хорошего жалованья, которое они платили ему.

А из‑за того, что Дженсен был обманщиком.

Когда он добрался до самого верха Лестницы Слияния, его ждало обескураживающее открытие, что он, Дженсен, – Ноль. Где‑то по пути его кселтон впал в кому, из которой так никогда и не вышел. Так что Дженсен не мог достичь никакого уровня слияния, не говоря уж о Полном. Единственное, чего он добился, карабкаясь по ЛС, было ПС, Позорное Слияние, этакая форма самообмана Нолей: он так страстно жаждет слияния, что представляет, будто оно в самом деле произошло.

Но он никому не мог обмолвиться ни словом. Тогда он потерял бы покров своего высокого положения в церкви. Высший Совет мог вернуть его к статусу обыкновенного ПХ, Паладина Храма, но никто из Нолей не может быть Великим Паладином.

Он убедился, насколько трудно скрывать свою боль от Брейди и членов Высшего Совета, когда сидишь вместе с ними и слушаешь их рассказы о мощи, которую они обрели после Полного Слияния. Дженсен не мог постоянно хранить молчание – это вызвало бы их удивление, – поэтому ему приходилось придумывать сказки о том, как он левитирует или покидает свое тело.

К счастью, ни от кого не требовалось демонстрировать свои способности. Лютер ясно дал понять, что такой эксгибиционизм нетерпим. Но это не уменьшало остроту той боли, что испытывал Дженсен, слушая их.