– Вы хорошо знаете Лос‑Анджелес? – поинтересовался он.

– Не очень. Когда я приезжала сюда в командировки, у меня никогда не хватало времени осмотреть город и спокойно поесть. – Питер улыбнулся, потому что и с ним случалось такое же – Подозреваю, что вы обычно не выходите на ленч, ведь правда? – с улыбкой спросила Мелани.

– Изредка. Обычно я ем здесь. – Он махнул рукой в сторону больницы и остановился возле своей машины. Это был огромный, просторный серебристо‑серый «Мерседес» – седан, удививший Мел. Машина явно не подходила ему, и он прочел ее мысли.

– Я подарил ее Анне два года назад. – Он произнес это тихо, но на этот раз в его голосе не было столько горечи. – В основном я езжу на маленьком «БМВ», но сейчас автомобиль в ремонте. А пикап я оставил нашей экономке и Марку.

– Экономка ладит с детьми? – Они ехали в сторону Вилширского бульвара.

– Прекрасно Я бы просто растерялся без нее.

Она немка и живет с нами с рождения Пам. Анна сама растила Марка, но, когда родилась Пам, у нее уже болело сердце, и мы наняли эту женщину в качестве няни на полгода, но с тех пор прошло уже четырнадцать лет. Она для нас просто дар божий, – он заколебался, но только на мгновение, – с тех пор, как умерла Анна. – Он начинал привыкать к этим словам.

Мел подхватила эту тему:

– У меня чудесная женщина из Центральной Америки, которая помогает мне управляться с моими дочками – Сколько им лет?

– Почти шестнадцать. Исполнится в июле.

– Обеим? – Он удивился, на этот раз засмеялась Мел.

– Да. Они двойняшки.

– Очень похожи?

– Нет, абсолютно разные. Одна – стройная, рыжеволосая и, как говорят, моя копия, хотя я в этом не уверена. А вторая уж точно совершенно не похожа на меня, пухленькая блондинка, из‑за которой у меня всякий раз замирает сердце, когда она идет гулять. – Она улыбнулась, а Питер рассмеялся.

– За последние два года я пришел к выводу, что легче иметь сыновей. – Улыбка исчезла при мысли о Пам. – Моей дочери было двенадцать с половиной, когда умерла Анна. Думаю, потеря матери совпала с наступлением половой зрелости и в совокупности слишком тяжело подействовала на нее. – Он вздохнул. – Переходный возраст труден для любого ребенка, хотя с Марком не было проблем. Но, конечно, тогда еще была жива Анна.

– Да, разница большая. – Наступила длительная пауза, и Питер постарался поймать ее взгляд.

– Вы одна воспитываете дочек?

Мел кивнула:

– Я у них одна с самого их рождения.

– Их отец умер? – Он с сочувствием посмотрел на Мел.

– Нет, – спокойно произнесла Мел. – Он бросил меня. Он заявил, что никогда не хотел иметь детей. Как только я сообщила ему, что беременна, он тотчас же ушел от меня. Он никогда не видел двойняшек.

Питер Галлам был потрясен. Он не мог представить, что кто‑то способен на такое.

– Как это было ужасно для вас. Мел. Ведь вы были очень молоды.

Она кивнула с легкой усмешкой. Это уже не причиняло ей боль. Просто мрачное воспоминание. Просто факт из ее биографии.

– Мне было девятнадцать.

– О боже, как же вам удалось справиться одной?

Ваши родители помогли вам?

– Только на первых порах. Я уехала из Колумбии, когда родились девочки, а потом нашла работу. Я сменила много мест, – Мел улыбнулась, – и случайно устроилась секретарем на телевидение в Нью‑Йорке, а потом машинисткой в отделе новостей, оттуда все и началось, как я понимаю.