Ну а то, что вы не можете договориться со своими работниками о стоимости их труда, это, господа предприниматели, ни меня, ни почтенного губернатора, касаться не должно?  Как штрафы драть да цены заламывать - тут вы сами с усами, а как работники с вами в цене не сошлись - войска вызывать? Бунт? Нет уж, господа хорошие, хватит! Этак вы и на ярмарку будете с собой жандармов брать  - на случай, если с лавочником по цене не столкуетесь?

Николай Михайлович обвёл глазами присутствующих, сидевших с открытыми ртами и явно не ожидавшими урока социальной экономики  от представителя царствующего дома, и насупился:

- А знаете, господа, как это выглядит со стороны? С моей стороны! Такое резкое  повышение цен выглядит как преднамеренное ухудшение условий жизни населения целью возбуждения недовольства правительством и самим императором! Это прямая провокация неповиновений, волнений, забастовок и мятежей. Это вредительство с целью парализовать  работу тыла и довести армию до поражения. Одним словом, это измена, господа! А посему, Николай Алексеевич, разрешите пригласить конвой!

***

…  Красноярск, а вместе с ним и Транссиб понемногу возвращался к нормальной жизни. Стачечный комитет разрешил возобновить движение по железной дороге. Объявленное Енисейским губернатором военное положение предусматривало  прекращение конфликта между работниками и работодателями путем замораживания цен на довоенном уровне, принудительного введения на всех предприятиях 8-часового рабочего дня, распространения на губернию фабричной инспекции, и формирование специального административного суда для прямого беспошлинного обращения с жалобами на фабрикантов и чиновников

Для надзора за соблюдением указа, Айгустов  вводил должность военного коменданта - и назначал на неё прапорщика Кузьмина Андрея Илларионовича с предоставлением ему чрезвычайных полномочий. Кроме этого, Николай и Александр Михайловичи увозили с собой увесистую папку рапортов и писем от всех сословий Красноярска со словами благодарности рабочим дружинам и солдатам Кузьмина, не допустившим готовящихся погромов и вооруженного противостояния.

Но больше, чем все вышеуказанные меры, мятежников утихомирил публичный военно-полевой суд, где на одной скамеечке сидели бывший командир железнодорожного батальона подполковник Алтуфьев, обокравший солдат на три тысячи рублей и целая вязанка интендантов, для которых такая сумма была привычным дневным доходом. Купеческое сообщество, присутствующее при этом, получило твёрдые гарантии, что они обязательно повторят  судьбу подсудимых, если посчитают указ губернатора шутейным и их не касающимся.

Прапорщик Кузьмин со своим батальоном в это время был брошен на усиление местной полиции и занят “курощением” распоясавшихся бандитов, которые, пользуясь  параличом власти, успели всласть пограбить и подушегубствовать. В частности, нагло и безнаказанно, прямо в центре города, какая-то банда ограбила и убила двух барышень - вилоончелисток, тела которых с явными  признаками насильственной смерти была обнаружены в одной из меблированных комнат, снятой ими накануне. Вилоончели вместе с ними не оказалось, как впрочем и документов, а также ответов на вопросы - кто были эти музыкантши, откуда они прибыли, куда направлялись и что являлось целью их путешествия.