|
..
- Ваше высокопревосходительство… Ваше высокопревосходительство! - донеслось как будто из глубокого колодца, - что с вами? А ну разойдись, братцы, не видите, сопрел генерал…Надышали, накурили тут... Николай Михайлович с усилием разлепил глаза и снова увидел этот насмешливые, с прищуром глаза, только сейчас они были широко раскрытые и вроде даже виноватые… - Ты кто? - прохрипел князь и не узнал своего надтреснувшего голоса - Так Прохор я, спросить хотел вас, а тут вон как вышло…Дюже быстро вы упали, хорошо что я подхватить успел, а то бы расшиблись... - Служил, Прохор? - князь опёрся на его руку и сел на край сцены… Из зала на него участливо, опасливо, насмешливо смотрели сотни глаз. Ну да, - раздражённо подумал Николай Михайлович, зрелище - первый класс.. нечасто перед местной публикой генералы, как курсистки, в обморок падают… - А как же, конечно служил, - трандычал рядом Прохор, поддерживая генерала за локоть, - Владимирский 61й пехотный полк… турка со Скобелевым воевал, из его рук медаль георгиевскую принял, там меня и подранило. Вот с тех пор и началось- не могу тяжелую работу делать - задыхаюсь, с того и бедствую… Князь перевел дух, потряс головой и осторожно вдохнул - стальной обруч, сдавливающий грудь, ослаб, но всё ещё ощутимо давил на ребра. - А таким, как ты, Прохор, мы будем помогать! Всем миром, чтобы ветераны, потерявшие здоровье на царской службе, на паперти не христорадничали… И начнем, пожалуй, прямо сейчас... Сказав это, князь лихо скинул сапоги и сунул в руки опешевшего Прохора: - Носи солдат! Как-никак царские! - И в этот же момент Николай Михайлович почувствовал, как со скрежетом слетел обжимающий ребра обруч, растворилась стучащая в виски боль и начала гаснуть и растворяться в закромах сознания эта страшная, давящая душу и тело память из будущего о его расстреле… - Боже мой, неужто у меня получилось изменить судьбу? Неужто получилось? - буквально взвыло сознание…. Счастье от того, что отступает, уходит тоскливое чувство фатальной предопределенности, искало какого - то выхода, эндорфины требовали “продолжения банкета”. Эх, где наша не пропадала! Вслед за сапогами, на плечи стоявшего истуканом Прохора, легла генеральская шинель, а на макушку - генеральская фуражка… - Ну что, солдат, одной проблемой меньше? - подмигнул князь служивому и обвел глазами притихший зал, - вопросы ещё есть?... Как закончился митинг, Николай Михайлович помнил смутно. Его ещё что-то спрашивали, он что-то отвечал… Краем глаза видел Прохора, уже примерившего новую обувку, которого окружила восторженная толпа, где каждому хотелось потрогать сукно на ощупь и похлопать счастливчика по плечу. После окончания собрания его, как именника поздравляя и цокая языком, поволокли на улицу, где поджидали, сгорая от любопытства, те, кому не хватило места в зале. Чувствуя себя проскакавшим не менее 20 верст верхом, князь добрёл до кабинеты администратора, рухнул без сил на кожаный диван и закрыл глаза, прислушиваясь к своему внутренним ощущениям. Чувство неотступной тоски, чувство фатальной неизбежности исчезло, но умиротворение и спокойствие не приходили. Какие-то кошки всё ещё скреблись в тайниках души, и чтобы прогнать их, князь от души, с хрустом потянулся и с силой втянул в себя воздух… Как вдруг с улицы донёсся сухой и короткий, вроде удара хлыста выстрел, раздался топот десятков сапог, дурным голосом заголосила какая-то женщина… - Да что ж у нас всё не слава Богу, - рыкнул князь, босиком выбежав в коридор и нос к носу столкнулся с собственным денщиком… - Ваше высокопревосходительства, там это…, - клацая зубами, выдавил из себя солдат, - кажись вашего “крестника” убили… *** - Это, наверно глупо, Сандро, но первое, что я вспомнил, когда увидел мёртвого Прохора, это слова сценариста о том, что у знатных родителей дети рождаются не только с серебряной ложечкой во рту, но и с мишенью на лбу… А еще подумал, что просто переписать будущее не получится… Ружьё всё равно выстрелит и пуля всё равно убьёт, весь вопрос только в том, кого . |
