Она взглянула на двух полицейских в мундирах, стоявших на краю тротуара и таращившихся на проезжавшие мимо них седаны.

Никто ничего не предпринимает! Да и что они могут предпринять?

Как ни была испугана Юджина, она понимала, что сейчас главное — не сорваться. Когда она в последний раз самостоятельно водила машину? — пыталась прикинуть она. Лет десять назад? Она вспомнила красный «мустанг», который купила, перебравшись поближе к Лос-Анджелесу, а вскоре после этого жизнь ее превратилась в дикую гонку.

Неужели теперь эта гонка заканчивается? После всех ее побед, после того как она вытянула себя за уши из полного ничтожества? Ей удалось сломать стереотипы, которые общество навязывает представителям ее расы, более того, каждая ее передача учила людей добру, пробуждала в них лучшие чувства. Что ж, если это конец, можно сказать, ее жизнь удалась.

Сидевший рядом бандит ткнул ей в ребра дулом обреза.

— Поднажми, — рявкнул он.

В отчаянии она вдавила педаль газа, и очертания зданий по обе стороны дороги начали расплываться. Город Нью-Йорк понесся навстречу Юджине с безумной скоростью.

Вереница седанов все еще ползла на запад. Я смотрел с высоты, как они неторопливо, точно на параде, прошли перекресток Шестой авеню.

Почему они медлят, чего ждут?

Похитители словно прочли мои мысли. Моторы седанов внезапно взвыли, и машины резко прибавили ходу. Следующий перекресток они миновали уже со стремительностью гоночных автомобилей. Можно было подумать, они собрались установить новый скоростной рекорд.

Это внезапное желание поспеть куда-то к сроку показалось мне странноватым, поскольку впереди тупик. Им оставалось проехать лишь пару манхэттенских кварталов. И что потом?

Когда я увидел, как седаны, не сбавляя скорости, летят по последнему спуску к Гудзону, у меня кровь отхлынула от лица. Они же протаранят заграждение! Но что я мог сделать? Мне оставалось лишь сидеть и досматривать весь этот спектакль сверху — с моего удобного места в первом ряду галерки.

Первая из мчавших на запад машин угодила колесом в здоровенную выбоину, и сидевшего на переднем сиденье Чарли Конлана тряхнуло так, что рана на его подбородке начала кровоточить. Зато он еще жив, а значит, еще в силах сопротивляться. Но как? Он связан по рукам и ногам.

Конлан посмотрел налево, на сидевшего за рулем бандита. Похититель так и остался в маске, однако капюшон с головы стянул, и Конлан узнал его. «Пускай я умру, но не на коленях перед этими скотами», — пронеслось у него в голове.

И когда машина понеслась под уклон, Конлан, рванувшись к водителю, впился зубами в его ухо. Бандит взвыл так, что почти заглушил рев двигателя. Конлана переполняла ярость, он отомстит за все свои мучения, за смерть Руни, которого этот гад хладнокровно пристрелил и выкинул за дверь. Пусть он корчится теперь от боли! Но тут передние колеса машины врезались в бордюр, покрышки лопнули, а сама машина взлетела на воздух, рухнула на бок и со скрежетом заскользила по тротуару.

Миг спустя седан пробил стекло витрины стоявшего на углу демонстрационного зала БМВ.

Раздался жуткий грохот, в глазах у Конлана потемнело, затем в лицо полыхнул флуоресцентный белый свет.

Словно выплывая из тумана, Конлан вглядывался в трубчатые лампы дневного света. «Неужели я в операционной?» Он попытался повернуться, и с колен его посыпались осколки стекла.

Нет, он находился в просторном зале, среди машин. Конлан заметил сантиметрах в двух от своего горла какую-то перекрученную железяку, и у него перехватило дыхание. Седан превратился в машину с открытым верхом, поскольку крышу с него сорвало.

Глянув поверх остатков лобового стекла, он увидел водителя в рясе — тот сидел, согнувшись, на одном из выставочных мотоциклов и, кажется, намеревался удрать.