После смены вечером особенный наплыв, все хотят продукты взять. Но я к этому времени обычно ухожу.

А днем часто никого и нету. Я убираю-раскладываю спокойно, баб Яра сидит, книжку читает какую-нибудь. Книжек у нее много, названия в основном непонятные.

Но иногда у нее возникает желание со мной поговорить.

Говорит она свысока, оно и понятно – начальница, но дело даже не в этом. Как-то так разговаривает, как будто я к другому виду принадлежу. Вроде бы и жалеет меня, но она – человек, а я, например, кошка говорящая. Но голос ее звучит при этом ласково. Не знаю, может, я слишком чувствительная, капризная? Радоваться надо, что начальница на тебя внимание обращает и не ругается.

– Мария, – она меня всегда почему-то Марией называет, – а ты читать где научилась? В школе?

– Не, я до войны еще, сама. Я маленькая еще была.

Она смотрит непонятно и бормочет.

– Последнее поколение грамотных. Деградация. Впрочем, элита останется. Может быть, так и правильнее будет.

– Думаете, все деградирует, раз из моего поколения мало кто грамотный? – спрашиваю я. Пусть не воображает, что я ее не понимаю. Баба Яра фыркает.

– Ясно одно, – говорит она, – ничто уже не будет по-прежнему. Мировой порядок изменился. Мария, а ты не хочешь со мной как-нибудь в Новоград сходить?

Я чуть не подскакиваю. Вот это новость!

– А вы что – ходите в Новоград?

– Я учитель, – говорит она, – на складе так, подрабатываю. Видишь ли, обеспеченные люди о будущем своих детей, к счастью, задумываются. Я ведь филолог по образованию. Учу русскому, английскому.

Видно, думаю я, платят там не так много, раз тебе все равно на складе приходится впахивать.

– Если хочешь, могу тебя взять как-нибудь, – и улыбается мне приветливо, – если, конечно, ты будешь там вести себя прилично.

– Конечно, – говорю я осторожно, – хотелось бы.

– Образованных людей мало осталось, – говорит она, – хороших педагогов ищут.

Я вспоминаю об Иволге. Она сняла угол у одного куркуля, и работу вроде нашла – но небольшую, тоже на четверть ставки. В лаборатории заводской – анализы какие-то делать. Могла бы, наверное, более серьезное место отыскать, но ведь Иволга всерьез занялась ГСО. Вместо того, чтобы о выживании думать, как все нормальные люди.

– А биолог там не нужен? Профессиональный.

– Спрошу, – Яра глядит с интересом, – А откуда ты знаешь профессиональных биологов?

– А у нас баба одна пришла в ГСО. Военная. Но по образованию была биологом до войны.

– Вот как, – начальница поудобнее устраивает протез на полу, – что же, спрошу. Может быть, и биолог пригодится. А тебе бы, Мария, не стрелять надо учиться, а школьные предметы изучать. Подумай о своем будущем! Война закончилась, это уже очевидно. Дальше будут строить, созидать. Появятся университеты. Богатых родителей у тебя нет, единственный шанс в жизни – получить хорошее образование. Станешь, например, врачом – врачи всегда нужны. Подумай о моих словах, Мария!

Я хмыкаю. Как будто я против – учиться! Если бы время было и возможности… А то ведь, кроме работы и ГСО, практически все время бытом занято, поисками еды. И не будешь крутиться – зиму не переживешь. Достаточно я поголодала, чтобы это как следует запомнить.

Да и где учиться? У Палыча уже я все усвоила, что его школа дает – там по 40, по 50 человек сидит, и все в основном читают с трудом. Не будет же он со мной отдельно заниматься.