|
Вот его как раз похитили, привезли сюда. Дядя Миша сначала в позу стал, обижался, ни с кем даже разговаривать не хотел, но… Самому же интересно! Тут один разлом есть, и по нему вся история видна – сначала мощный культурный слой, потом толстый пласт сажи, потом тонкая прослойка наносов – и снова эволюция в рост пошла. В общем, получается, что мангиане чуток запоздали – планета не успевала вовремя ускориться, чтобы отойти на орбиту подальше. Местное солнце выросло в красного гиганта и спалило все леса и степи, уничтожила жизнь на суше. Миллиарды тонн сажи окутали Мангу, ослабляя напор светила, а потом, когда закипели верхние слои океана, всю планету закрыли тучи.
– А потом? – А потом они ждали несколько веков, когда же их звезда схлопнется в карлика. Представляешь себе жизнь десятков поколений в убежищах? Мангиане просто не могли не деградировать! Дядя Миша вообще был уверен, что в обратный путь, поближе к солнцу, уже к белому, Мангу направили автоматы. Очень даже может быть… – А жизнь? Что она, сама, что ли, восстановилась? – Сама бы она просто не успела. Природе на это потребовались бы сотни миллионов лет, чтобы обратно из моря на сушу… из той ухи, в которую превратился мировой океан, на просторы глобальной гари… Нет, тут и растения высаживались, скорее всего, и какие-то животные выращивались, но, опять-таки, кто всем этим занимался? Мангиане? Или их долговечная техника, пережившая одичавших хозяев? – Разговорчики в строю! – прикрикнул на нас комендант, толстый важный дядька в потрепанной форме. Расписавшись на куче всяких бумаг, он сунул весь ворох своему помощнику и сделал знак седому человеку в каске: – Принимай, Кузьмич! Тот кивнул и вразвалочку приблизился. В чересполосице света и теней, как во всяком подземелье, трудно было оценить возраст Кузьмича. Но лет шестьдесят ему стукнуло, это точно. Его щеки покрывала неопрятная седая щетина, зато усы были подбриты прямо-таки щегольски. Близко посаженные синие глаза, словно искавшие защиты у хрящеватого с горбинкой носа, смотрели прямо и с прохладцей. Подбородок Кузьмича казался вялым, но лишь до той поры, когда сжимались губы, и челюсть выдавалась вперед в извечном порыве упрямства. – Значится, так, – начал он свою речь. – Фамилия у меня смешная – Бунша, но все зовут по отчеству, Кузьмичем. Отрабатывать будете здесь. Как это строили, – Бунша похлопал ладонью по капитальной стене, – никто даже понятия не имеет, но в этой синей гадости полно редких земель – всякого, там, иттрия, эрбия и прочего иридия. Наша задача – наковырять обломков побольше. Их, значится, отвезут на фабрику, разотрут на мельницах – и отправят на Землю, вроде как, концентрат. Вот и все. – И долго нам ковырять? – послышался голос из толпы. – Год, – усмехнулся Кузьмич. В толпе зароптали. – Или пару лет, – хладнокровно добавил Бунша. – Это уж, как себя покажете. Будете нормально вкалывать здесь, безо всяких закидонов и вытребенек, тогда вас могут послать на дальний участок. Если повезет, там можно найти эти… как их… артефакты. Сдаете такую находку в комендатуру, и вам заменяют отработку – отправитесь на ферму, на свежий воздух. Вот и все. Только не думайте, что на курорт попали! Зря, что ли, оргнаборы идут? Вон, у меня в бригаде был полный комплект. И что? Двоих упыри задрали, еще одна парочка решила деру дать, и гвардия их задержала. Ну, как задержала… Пустили длинную очередь, и всего делов. А еще одного мне всех жальче было. Главное, настоящий проходчик был! – И что с ним? – напряженным голосом спросил Лахин. Кузьмич зловеще усмехнулся. – Каменюкой по башке – и ага! Летальный исход. |
