Кристина открыла тетрадь. Новенький переплет хрустнул под ее пальцами. Кристина быстро перелистала хрустящие страницы, но они оказались пустыми, все, кроме первой, которая была склеена со второй, так что ей пришлось повозиться, разделяя их. Хорошо, что у нее был с собой перочинный нож. Буквы на странице были бледно-серыми, словно припорошенными чем-то.

Вниз Кристина неслась со всей скоростью, какую была способна развить на узкой винтовой лесенке. Дневник она сжимала в руке. Промчавшись через гостиную, столовую и кухню, она выскочила на крыльцо.

– Джо! – закричала она и прыгнула с крыльца в сорняки. Не слыша ответа, она распахнула водительскую дверцу «Эксплорера» и жала на клаксон, пока Макфэрон не выскочил из гаража.

– Я только что накачал шины. Что случилось?

– Сколько отсюда до моста на Луисвилл?

– Немного, – ответил он. – Минут пятнадцать-двадцать. А что?

– Поехали. Быстрее! Там моя мать.

* * *

Он въехал в главные ворота центра помощи престарелым «Рэндольф Армз» и остановил красный «Таурус», который угнал с заправки – до чего же удобно, что есть на свете простодушные, которые, выходя из машины, любезно оставляют ключи в замке зажигания. У него кружилась голова, но не больше, чем двадцать минут назад, на заправке. Клейкая лента держалась хорошо. Он обошел дом престарелых по парку, чтобы никто из персонала не заметил его бледность и шаткую походку. Большое здание со множеством выступающих крыльев было красиво, оконные карнизы и линию крыши подчеркивали разные украшения, рожденные эпохой, когда на строительство денег не жалели; в 20-е годы так мог выглядеть какой-нибудь санаторий или приют для больных туберкулезом – прямо белый слон среди серого стада.

Он уже знал, в какой комнате живет старуха, – выяснил, когда отправлял ей посылку, свой особый маленький намек на предстоящее веселье. Как он жалел тогда, что нельзя стать невидимкой и увидеть лицо Кристины, когда она распознает содержимое его конверта, – а в том, что конверт в конечном счете попадет именно к ней, он не сомневался.

Дышать стало трудно, когда он вышел на задний двор, где вокруг просторной лужайки стояли скамьи с высокими спинками. Он сел на одну из них, подальше от веранды, где уже рассаживались за столики обитатели дома престарелых – наверное, собираются пить свой полуденный кофе с выпечкой. Он взял сотовый и набрал номер, запрокинув голову назад, чтобы максимально открыть дыхательные пути.

Своим лучшим профессорским голосом он произнес в трубку:

– Алло, это дежурная медсестра? Так, так. Я хочу попросить вас о небольшом одолжении. Я задумал сюрприз для моей дорогой старой подруги. Точнее, даже подарок. Позади «Рэндольф Армз» есть такая чудесная лужайка… – Он старался говорить ровно, хотя сердце билось все чаще, а голова кружилась. Эта пуля наверняка убьет его, но ему еще хватит сил на это последнее дело.

Дежурная заглотила наживку. В ее голосе звучало твердое намерение помочь. Значит, план А работает. Теперь ему нужно только ждать. Главное, чтобы не слишком долго. Его преимущество тает с каждой минутой. Он взглянул на часы. Если Йорца Прюсик не появится здесь минуты через две, придется задействовать план Б: встать, пройти между слабоумными на веранде, войти оттуда в дом и подняться в ее комнату. Но этот план был ему не по вкусу. Слишком рискованный и неизящный. Совсем не в его стиле. Хотя он же не знал, что его подстрелят. «Раненый зверь – самый опасный», – как-то сказала ему бабуля Мэл.

* * *

Массивный скелет моста плыл прямо над ними – они проезжали как раз между его опорами; но до поворота на шоссе, которое пересекало реку возле Луисвилла, было еще три мили, и это сводило Кристину с ума. Конечно, она понимала, что пулевое ранение в живот замедлит убийцу, но остановит ли? Это был вопрос.