Макфэрон давил на газ что было сил. На приборной панели горел красный огонек – это значило, что на радиаторной решетке автомобиля пульсируют синие огни. Они предупредили полицию Луисвилла, но потеряли связь, пытаясь дозвониться до «Рэндольф Армз». «Надо было оставить матери пистолет, – думала Кристина, – охрана там никудышная». Конечно, в «Рэндольф Армз» наверняка существуют правила, запрещающие обитателям владение огнестрельным оружием, но все же. Наконец они выехали на главное шоссе, и уж тут Макфэрон выжал из машины все, на что она была способна.

Впереди показался мост. Кристина продолжала набирать номер и заодно перепроверила пистолет.

– Пойми меня правильно, Кристина, – сказал Джо, не отрывая взгляда от дороги и на высокой скорости маневрируя в потоке машин, – но полиция Луисвилла уже отправила туда машину. Они уже там. Это их юрисдикция и их ответственность.

– Речь идет о моей матери, Джо. Этот придурок уже однажды послал ей кусок ядовитой лягушки по почте. Так что я знать ничего не хочу ни про юрисдикцию, ни про ответственность.

– Я с тобой. Я все понимаю. Но ты уже стреляла в него и попала, и это главное. Так что вряд ли он будет действовать эффективно…

– Хватит, Джо. В лучшем случае он ранен. Моей матери семьдесят пять лет, она слабая… – Кристина осеклась, вздрогнув при мысли о том, что Малиновски может украсть у кого-нибудь из работников дома престарелых халат и, выдавая себя за сотрудника, войти в комнату Йорцы, наплести старухе кучу небылиц о том, какие они с Кристиной родственные души и как они оба любят Баха, а сам все это время будет выжидать момент, чтобы нанести ей смертельный удар. Оставалось только надеяться, что Йорца и его увидит насквозь точно так же, как она обычно видит насквозь Кристину.

Путь от моста до дома престарелых, который обычно тянулся целых пятнадцать мучительных минут, благодаря мигалкам и водительской ловкости Макфэрона сжался до семи. Когда на крытой парковке «Рэндольф Армз» шериф нажал на тормоза, там уже стояла машина полиции Луисвилла.

Влетев внутрь, Кристина, не замедляя шага, сунула удостоверение под нос дежурной медсестре и побежала в комнату матери.

Комната была пуста. Кристина метнулась к окну. В саду у скамейки стояли трое полицейских.

Кристина выскочила в коридор и тут же столкнулась с матерью. Она схватила ее за руку, чуть не повалив на пол. Влажные волосы матери блестели. На ней был махровый халат.

– С тобой все в порядке, да? – ответила Кристина, и это прозвучало не столько вопросом, сколько констатацией факта.

– Конечно, в порядке. После бассейна я всегда чувствую себя лучше некуда. В чем дело, Кристина? – На лбу Йорцы залегла едва заметная морщинка. Мать и впрямь выглядела отлично.

– У тебя был кто-нибудь, мама?

– А то, конечно! – Йорца усмехнулась. – Представь себе, третье посещение за месяц.

– Мама, я сейчас. – Кристина метнулась в залитую солнцем комнату и уставилась в окно. В саду постепенно собирались обитатели дома, и все смотрели на полицейских.

Кристина спустилась вниз, подошла к полицейским и показала им свой значок, а сама не сводила глаз с того, на кого смотрели они. Человек на скамейке был очень бледен, его лицо блестело от пота, как при смертельном ранении. Он полулежал на скамье, тяжело дыша, его запястья были пристегнуты наручниками к поясу.

– Это тот человек, о котором вы предупреждали нас, мэм? – спросил дежурный полицейский, представившись. Кристина подтвердила, что тот самый. Полицейский добавил, что «Скорая помощь» уже в пути.

Увидев ее, Малиновски слабо улыбнулся, несмотря на свое печальное состояние:

– Кристина, мне так жаль… Я так хотел… сделать вам сюрприз…

Она наклонила голову, чтобы ее слова слышал только он:

– Ты проиграл, Корбин.